– Он не самый приятный человек. Мне любопытно, согласитесь ли вы сделать кое-что для меня… – Леди подождала, пока я кивну. – Я заметила, как вы смотрели на мою вышивку, когда вошли.
– Очень хорошая работа, – искренне похвалила я. – Северный стиль знаком мне менее всех. Я невольно заинтересовался.
– Можете посмотреть поближе. Скажите, что видит ваш зоркий глаз.
Я подошла к ее пяльцам, боясь, что найду какое-то тайное послание в вышитой сцене и затем меня будут шантажировать за то, что я узнала, что она предала императора Ханюцзиня. Но там всего лишь изображались три разных зверя. Простота и смелость ее рисунка меня удивили. Северный стиль никогда не входил в число величайших школ вышивки Аланди, которые тяготели к более замысловатым и сложным дизайнам.
– Опишите, что вы видите.
– Тигра, – ответила я. – Это ваш отец. И дракона – император Ханюцзинь.
Там также присутствовал контур птицы; она парила над ними, сжимая в когтях жемчужину, к которой тянулись тигр и дракон.
– Вы явно растеряны, – сказала леди Сарнай. – Видите ли, жемчужина символизирует Аланди, а птица вносит раскол между тигром и драконом. Прямо как магия вносит раскол между Севером и Югом. – Она подалась вперед. – У вас, южан, и у меня могут быть разногласия, но мы благочестивые люди. Присутствие магии в Аланди противоестественно. Она приводит к конфликту между императором и моим отцом.
Я вспомнила предупреждения Иньди касаемо шаньсэня.
– Но не вся магия – работа демонов, не так ли, ваше высочество? Не вся она – зло?
Лицо леди Сарнай помрачнело, и я задумалась, чему же она стала свидетелем, когда жила с отцом.
– Магия – корень всего порочного, что есть в этом мире. И чародеи – ее сердце. В конце концов, кто такие демоны, как не впавшие в немилость чародеи? – Она фыркнула. – Но я не жду, что деревенский парень, как вы, поймет.
Я склонила голову.
– Да, ваше высочество.
– Отец никогда не доверял императору Ханюцзиню, но не говорил, почему. Даже не сказал, с чего он вообще решил начать войну. – Леди поджала губы, и мне показалось, что ее темные глаза наполнились грустью. Было трудно думать о ней – даме знатного происхождения – как о пленнице. – Я помню, как однажды в детстве встречалась с Ханюцзинем. Он был болезненным мальчиком, особенно в сравнении со старшим братом – наследником. У него была желтая, как песок, кожа, и он едва мог забраться на лошадь. Но взгляните на него сейчас. Такой…
Леди Сарнай не могла подобрать слово, а я не осмеливалась предложить свое: «величественный».
Ее высочество замолчала, будто ожидая моей реакции. Но даже под страхом смерти я не могла понять, какую мысль она пыталась до меня донести.