Одновременно с армейским СМЕРШем к разработке операции «Архив» приступили контрразведчики Лаврентия Берии. Они получили эти сведения от своего высокопоставленного информатора, служившего в ведомстве Абакумова.
До того самого дня, когда судьба столкнула меня с немецким шпионом, успехи поисков контрразведчиков обоих управлений были мало результативными из-за того, что старший лейтенант Мошкин, играющий немалую роль в операции «Архив», был немецким агентом. Большим успехом, как посчитали люди Берии, стал захват полковника фон Клюге, которому хватило четырех дней плотной физической обработки, чтобы рассказать все, что он знал, следователю. Они считали, что уже находятся в шаге от завершения операции, вот только это короткое расстояние стало для них непреодолимым из-за того, что Пауль Гроссер в разговорах с полковником подал информацию в частично искаженном виде. Во-первых, архив «Мошкин» считал своей собственностью и не собирался делиться ею до того самого момента, пока не получит за него деньги. Во-вторых, у него в тайнике-квартире хранилось кое-что еще, доставшееся ему во время чистки внутри НКВД в 1937-38 годах. Это время потом в истории назовут Большим террором. Именно тогда у него появилась очень дорогая и ценная коллекция старинных монет, а также ряд ценных предметов искусства, которые со временем он продавал, а на деньги покупал бриллианты. Это был своеобразный билет в лучшую, безбедную жизнь, и он не собирался никому его отдавать. Он скрыл это ото всех, вот только не от меня. А дальше все было просто. Армейские контрразведчики сумели вычислить Шмыглова, который был у них в разработке, но брать его не стали в надежде, что тот их выведет на архив. Все шло по плану, пока я не появился. Сначала они приняли меня за немецкого агента, но когда на поверку человек оказался сотрудником конкурирующей стороны, то это могло означать только одно: люди Берии подобрались к архиву настолько близко, насколько это возможно. Другую версию контрразведчики Абакумова просто не рассматривали, хотя бы потому, что времени на анализ сложившейся ситуации у них просто не было. Майор Сиротин, созвонившись с начальством, получил прямой приказ: срочно форсировать события. Скоропалительность и непродуманность действий контрразведчиков привели к гибели немецкого агента и провалу операции.
Когда был найден чемодан, Быкову стоило только приоткрыть его, как он понял, что они нашли то, о чем уже долгие годы ходили смутные слухи. У него, человека с железными нервами, вдруг неожиданно и резко заколотилось в груди сердце, при этом одновременно он почувствовал, как по спине побежали холодные мурашки. Он прекрасно представлял, что эта куча невзрачных картонных папок может легко привести к пуле в затылок. Ему пришлось приложить немалое усилие, чтобы подавить чувство внезапно поднявшегося в его душе страха и осторожно, словно это была ядовитая гадюка, вытянуть одну из картонных папок. Нескольких секунд подполковнику хватило, чтобы убедиться в подлинности документов, после чего он закрыл папку и бросил ее в чемодан. Быков выпрямился и замер. Теперь он отдаст приказ, и больше ничего от него не будет зависеть. Там где-то наверху будут решать: жить ему или умереть. Наткнувшись на непонимающий взгляд Быстрова, который не знал, что они ищут, неожиданно разозлился на себя, на свою неуверенность и страх: