На третий день пребывания Нина освоилась и поняла, что ей очень даже нравится отдыхать в Турции. Ей нравился на завтрак свежевыжатый сок, омлет и хороший кофе, который Нина навострилась делать у кофемашины, вместо бочкового, который разливали всем из кофейника. Ей нравилась рыба, которую пекли прямо на пляже, и пиво на обед, шампанское, вино и черешня на ужин, но, конечно больше всего ей нравилось море. Несмотря на то, что оно оказалось прохладным, Нина буквально не вылезала из воды. В Питере в самые жаркие летние деньки вода в заливе вряд ли бывает теплее. Нина плавала, загорала, опять плавала, опять загорала и хорошела, хорошела, хорошела. Мужчины не сводили с неё глаз. Все. И русские, и немецкие, и английские, и особенно турецкие.
После обеда организм требовал сна, и Нина с удовольствием спала на пляже в тени под зонтом. Перед ужином муж теперь всегда настаивал на исполнении супружеского долга, и Нина смиренно терпела этот неприятный процесс. Единственное, что ей не нравилось на отдыхе в Турции, так это то, что мужа теперь тянуло исполнять этот дурацкий долг каждый день, а то и по два раза на день.
Однажды после исполнения супружеского долга, когда они пили вино на балконе перед тем, как выйти к ужину, муж, глядя в морскую даль, сказал:
– Ты бы всё-таки как-то поскромнее себя вела.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Нина.
– Ну, мне кажется, ты одеваешься не по возрасту.
– Как это?
– Излишне вызывающе. Ты всё-таки замужняя женщина, мать взрослой дочери.
– И что?
– Ну, эти шорты твои короткие, маечки, сарафаны неприличные.
– Неприличные?
– Именно неприличные! В них груди твои торчат очень вызывающе, как пистолеты. Мужчины же кругом. Они смотрят.
Нина никогда не думала, что её могут так раздражать слова! Но от слова «груди» ей захотелось спрыгнуть с балкона. Уж лучше бы сказал как генеральный «вопиющие сиськи». Это хоть как-то по-человечески звучит, не то, что груди. Интересно, где только такое слышал или вычитал! С балкона она, конечно, прыгать не стала, но посмотрела на мужа с отвращением.
– Ну, немки вон на пляже вообще груди свои в купальники не прячут, – заметила она, слегка запнувшись на слове «груди».
– Эти немки вообще могут без купальников ходить, кому они нужны? А вот ты другое дело. Тебя все хотят, аж слюни у них текут. Меня это нервирует.
– Значит мои груди, – Нина сделала упор на слове «груди» и скривилась, как от кислого, – тебя нервируют.
– Нет, мне они как раз нравятся, как ты уже смогла заметить. Меня нервирует, что ты их выставляешь напоказ, и на них смотрят другие мужчины. Ты в последнее время, я тебе уже говорил, очень изменилась, и если б я тебя так хорошо не знал, то мог бы подумать, что ты мне изменяешь направо и налево. Или если ещё не изменяешь, то уж точно собираешься изменить, причём без разбору со всеми подряд. – Он плавно повел рукой, как танцовщица народных танцев, видимо, обозначая этим толпу желающих, с которыми неразборчивая Нина готова ему изменять, но почему-то этого не делает.