До поры до времени все шло по плану. Концерт продолжался своим чередом. Играли “Цунами”, публика бесновалась и принимала альбом на Ура. Наконец настал час Х. Я направил камеру под потолок и с него действительно планируя полетели куски газет. Зрители сначала ничего не заметили, но газеты, планируя достигли первых голов. Постепенно взгляды стали устремляться вверх. Люди стали тянуться, хватать газеты руками, зал взревел. Так продолжалось минуты две. Я наслаждался действом и причастностью к нему.
Как выяснилось впоследствии, девчонки подустали к концу и упустили несколько бумажных пачек, аккуратно перевязанных бечевой. Данные пачки благополучно были закиданы кусками газет и ждали своего рокового часа.
В какой-то момент куски бумаги стали крупнее и падать некоторые из них стали сначала быстрее, а потом еще быстрее и быстрее.
Видать, и сбрасывать бумагу девочкам было тяжело, а потому минут через 5 после начала “акции” они просто подталкивали ногами макулатуру к открытому люку, не заморачиваясь особенно на тему того, что там еще есть в куче.
Под конец полетели те самые пачки, и народ стал шарахаться со злосчастного места под люком.
В центре зала под люком образовался вакуум, люди стремились быстрее отпрыгнуть с роковой точки. Они наталкивались на других зрителей, толпа сгущалась у сцены, потом пружина выпрямлялась, и кого-то опять сносило к злосчастному месту под люком.
Мне стало страшно.
Только за день до того Гаврош заявила, что если кто-то погибнет на ее концерте, она больше не выйдет на сцену. Никогда.
Один крепкий мужчина, вырвался из толпы под сценой и метнулся к охранникам. Он ожесточенно что-то пытался доказать, размахивая руками и показывая вверх. Охранники только недоуменно пожали плечами и отправили его восвояси.
Пустое место под люком пульсировало, то расширяясь, то сжимаясь под наплывом новых тел. Куски газет и целые пачки плюхались тут и там, чудом избегая попадания в зрителей.
Рано или поздно, одна из пачек должна была в кого-то угодить, и тогда…
Я закрыл глаза, предчувствуя неминуемое. Прошло еще пару мгновений, и песня закончилась. Когда я снова рискнул взглянуть на происходящее, концерт продолжался, а с потолка плавно опускался последний газетный лист.
Макулатура закончилась.
До сих пор страшновато, вспоминая эту “акцию”.
Все-таки газеты не так уж безопасны, как кажется.