Мы с трудом заволокли тело хозяина в его собственную квартиру, и Арсений сразу же закрыл дверь изнутри. Затем он извлек пару веревок, которыми подпоясывал свои джинсы и кинул одну мне:
– Подержи!
Он был словно паук на гигантской мухе. Примотал лежащему ноги к рукам, а потом из второй веревки сделал петлю и накинул ему на шею, вторым концом привязав к ногам. Таким образом, плененный, если бы пытался развязаться или хотя бы просто пошевелиться, душил бы сам себя.
Эх, если злые поступки совершаются по доброй воле…
– Только попробуй что-нибудь сказать! – произнес Строганов, и я не понял, кому он это говорил, мне или связанному. – Скотч!
И рот приходившего в сознание пленника был намертво замотан клейкой лентой.
Я перевел дыхание. Хозяин квартиры, вероятно, кипел от злости, но выхода его эмоциям не было, поэтому лицо его вначале побагровело, а затем стало сине-фиолетовое, тем более, что веревка врезалась ему в шею. Глаза его налились кровью. Если бы не заклеенный рот, то комната огласилась бы ревом раненого быка, на которого он и был похож. Здоровенный, мускулистый, без признаков страха и явно не готовый к диалогу.
Мы осмотрелись: гостиная, в которой мы расположились, была обставлена современной мебелью, со вкусом, здесь царил абсолютный порядок и идеальная чистота. Работал телевизор, шли предвыборные дебаты. Тщательно отобранные кандидаты вяло рассказывали сказки про светлое будущее. Но связанный пленник умудрялся мычать сквозь заклеенный рот так, что заглушал голоса претендентов на место президента.
– Тэк-с, уважаемый Владимир, – начал Арсений, – у нас времени немного, поэтому я сразу перейду к делу, если вы не против… где она? – и он поднес к глазам допрашиваемого фотографию Маргариты Сердюковой.
Владимир на мгновение замолчал, уставившись на фото, но потом замычал с утроенной энергией, мотая при этом головой и синея от петли на шее. Судя по всему, он разозлился еще больше, видимо, следователи его уже об этом спрашивали, и он уже отвечал, и вот опять…
Арсений не стал долго возиться с ним, убрал портрет и не спеша пошел к выходу из комнаты. Я за ним.
– Значит, по плану еще одна комната должна быть здесь… – вслух раздумывал Строганов.
Мы стояли в нешироком коридоре. Вдоль стены здесь расположился шкаф-купе. Совершенно неглубокий. Арсений открыл его. На металлической штанге висело несколько пиджаков на вешалках. Раздвинув их в стороны, Арсений ткнул пальцем в пол:
– Смотри, как интересно! – сообщил он мне. – Здесь должна быть полка, а ее нет.
– Обувь стоит прямо на полу, – ответил я, подозревая, что Арсений все-таки ошибся, и в квартире только две комнаты.