Присела Олеся на кондукторское место, термос достать хотела: в троллейбусе щели повсюду, холодно целый день в нем кататься. Народу не было, в выходной день рано утром мало кто ездит. И темно на улице, ничего не видно. Грустно Олесе стало, тяжело. Прикрыла она глаза и запела: «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…» Неожиданно низким, мелодичным и громким оказался ее голос. И переливы появились, и глубина необъятная. Откуда-то из недр души на свободу вырвалось, то, что словами Олеся никогда не говорила. На остановке вышел единственный пассажир. И девушка пошла вальсовым шагом до самого водительского места. Захотелось ей праздника, счастья.
И однажды она решила рискнуть. Как-то раз, на светофоре, в полу заполненном троллейбусе, закрыла Олеся глаза, прижалась к поручню и как затянула «Валенки». Допела, осмотрелась медленно, опасливо. Пассажиры смотрели ошарашенно, но многие улыбались. Кто-то даже сотню в карман сунул, подумал, что попрошайничала.
Начала Олеся каждый день петь, и полюбилась она за то пассажирам. Даже на «Фонтанке» про поющего кондуктора написали. А Олеся стала счастливее. Мама все по телефону ей говорила, что к поступлению пора готовиться, профессию выбрать. Олеся спросила маму: «Зачем?» А мама ответила, что выучится она, станет много денег зарабатывать, место в жизни найдет и станет счастливой. А Олеся не понимала, к чему сложности такие. Работа у нее есть? Есть. Деньги на еду и на комнату в коммуналке есть? Есть. Счастлива она? Как никогда. Для чего ж ей тогда поступление, пять лет учебы, муторные поиски работы, а потом прожигание жизни в офисе. Ну и что, что кондуктор – не почетно. За то она городом каждый день любуется. А еще она петь может. Петь, как хочет. И ее уже любят все, знают, кто по маршруту по ее ездит. Это не ли не счастье?
Поругалась опять Олеся с мамой по телефону, и, загрустив, присела на сидение недалеко от единственного пассажира и затянула любимую «Цвете терен…» И уже допевала Олеся до самого грустного момента про «иншои шукаты», как вдруг за плечо ее кто-то тронул. Повернулась девушка, а там паренек, молодой совсем. Часто кондуктор на себе его взгляды ловила, последнее время только он до конечной и доезжал.
– Извините, Бога ради, что прервал вас. Но не могу больше молчать. Понимаете, Олеся, – кондуктор вскинула бесцветные брови и парень быстро закончил, – Да, я о вас уже все разузнал. Я в этом троллейбусе каждый день езжу. С работы, на работу. Вы слышали что-нибудь о театре музыкальной комедии?
– Слышала, не раз, – тихо отвечала Олеся, – Даже на оперетту одну летом ходила.