– Автор – философ. Джон Дьюи. Меня с этого парня реально бомбит.
«Это не та же книга. Не та же. Это не та же книга».
Пончомен протягивает мне томик:
– Интересно? С радостью одолжу.
Игнорируя его, я отворачиваюсь к окну и вглядываюсь в размытый пейзаж. Но вокруг ночь, слишком темно снаружи и слишком светло внутри, и я вижу лишь собственное лицо с заостренными чертами в обрамлении длинных темных волос. Сейчас я как никогда непрозрачна.
Зажмуриваюсь, и в этом чистейшем небытие книга Пончомена выковыривает смутное детское воспоминание из подкорки моего мозга. Путешествуя по синапсам и нейротрансмиттерам, оно взбивается до кондиции восхитительного соуса, и вуаля – кушать подано:
Мама сидит в любимом желтом викторианском кресле, читает Диккенса. Я, в нежном возрасте семи или восьми лет, расхаживаю вокруг с молочной клетью, притворяясь, будто наша гостиная – это бакалейная лавка.
– Почем кедровые орехи? – спрашиваю я девчачьим голосом.
– По восемьдесят два доллара, – отвечаю другим, грубым.
Папа сидит за столом. Сверлит взглядом биографию Трумэна, хмурится. И, думая, что в свои годы я ничего не слышу, спрашивает:
– Тебе ни капли не тревожно, Ив?
– По поводу чего, Барри? – отзывается мама.
– Я о… да только взгляни на нее, – шепчет папа, закрывая книжку. – Она ведет себя, как…
Голос его обрывается, но мама улавливает суть:
– У нее нет братьев и сестер, Барри. Чего ты ожидал?
Папа хмурится сильнее и шепчет все яростнее:
– Именно так все начиналось у Из. Голоса и всякое такое. В точности вот так!
Теперь и мама захлопывает книгу:
– Мэри не похожа на Изабель.
А папа вновь открывает свою и утыкается в нее носом:
– Твои слова да богу в уши…
– Мим? – Голос Пончомена возвращает меня к настоящему.
– Что?
Он вскидывает бровь и улыбается, вроде как забавляясь:
– Я тебя как будто… в транс вогнал. Все нормально?
Киваю.
– Уверена? Я мог бы… ну не знаю, вдруг на борту есть доктор или типа того.
Он вертится на сиденье, словно позади нас и вправду сидит человек со стетоскопом на шее.
– Говорю же, все нормально.
Пончомэн облизывает большой палец и листает книжку дальше:
– Хорошо, а то я как раз дошел до самого интересного. Ни за что не поверишь, что Дьюи пишет дальше…
– Я как раз дошел до самого интересного, Ив. Вот, слушай: «Мысли вслух, спорящие голоса, комментирующие поступки голоса, соматическая пассивность, вынимание мыслей…»
– Что ты читаешь? – прерывает мама.
Я слышу, как папа поворачивает книгу, демонстрируя обложку:
– «Клиническая психопатология» – нашел в библиотеке.
Мне четырнадцать. Стою за дверью родительской спальни, прижавшись к ней ухом.