— Рад видеть тебя, крестник, — проговорил император. — Ну, рассказывай, каково вам в России-матушке живётся.
— Милостью государя, мы не обделены самым необходимым, — учтиво проговорил князь, всё ещё не осмеливаясь смотреть на того, кого сам признал господином. — Мы не теряли времени, изучали язык, нравы и обычаи ваших подданных, а также деревья и травы во всей округе. Мы считаем, что теперь способны служить и приносить пользу…нашему новому отечеству по мере отпущенных нам сил и способностей.
— Похвальное желание, — кивок государя князь уловил тем периферийным зрением, которое у альвов развито лучше, чем у людей. — Слышал я, будто лучники ваши бьют без промаха не со ста шагов, как татары, а с пятисот и более.
— Это правда, государь.
— А из ружей кто стрелять выучился?
— Ружья, государь, мы давно изучили, ещё в Саксонии. Но той меткости и дальнобойности, какие свойственны нашим лучникам, стрелкам достичь не удалось.
— Дело нехитрое, освоите. Чем ещё похвастаешь, князь?
Альв тонко, едва заметно улыбнулся.
— Моя высокородная матушка нашла, что травы и деревья в окрестностях Москвы и немного южнее не отличаются от тех, к каким мы привыкли. Отвары и мази, приготовленные ею, исцеляли почти так же, как изготовляемые ею ранее, притом не только нас, но и наших соседей-людей, — произнёс он, стараясь мелодично выпевать слова — так менее заметен акцент. — Матушка исцеляла многие болезни, как у детей, так и у стариков. Незадолго до моего отъезда ей удалось излечить пожилую женщину монашеского звания, страдавшую камнями в почках…
От того, как ёрзнул в кресле государь, стало почему-то страшно. Разумеется, многоопытная мать с первого же взгляда определила большую часть недугов императора Петра Алексеевича, и всё время пребывания в Измайлово под предлогом благотворительности отрабатывала на местных крестьянах навыки лечения именно этих болезней. Опыты были успешны: люди не только выжили, но и пошли на поправку, всячески славословя княгиню-целительницу. Последнее было весьма кстати, слухи до государя должны были уже дойти. Теперь самое время деликатно предложить свою помощь государю. Но князь боялся. Он не настолько хорошо знал людей, чтобы быть уверенным в их реакции.
Если государь оскорбится, не сносить альвам голов.
— Говори уже прямо, без увёрток, — хмуро проговорил император, выпустив ртом облачко вонючего табачного дыма. — Что матушка твоя лекарка знатная, мне донесли уже. Что меня хвори одолевают, о том тебе самому доносили. Коли так, то лечите. Хуже Блюментроста, небось, не сделаете, раз у вас даже хворые монашки выздоравливают.