уморил в тюрьме — а фактически казнил — подданного-заговорщика. Но
отец по сей день не мог себе простить… чего? Того, что не смог воспитать достойного сына? Или того, что пришлось погубить родного человека во имя государственных интересов? Бог весть. И это осознание вины делало Петра совершенно невменяемым, стоило кому-то при нём упомянуть о царевиче Алексее. Самолично видеть его в таком состоянии княжне не довелось, но наслушалась от бывалых людей.
От мыслей о былых грехах государя она перешла к мыслям о своих…прежних делах. Там тоже хватало эпизодов, о коих лучше не вспоминать. Чего стоило полное подчинение Дома Атанаэль, в котором она, будучи лучшей подругой дочерей помянутого властителя, сыграла ключевую роль. До сих пор вспоминаются пустые, страшные в своей бессмысленности глаза былых подружек, обращённых в холопки и лишившихся великолепных кос. А ведь девчонки оказались виновны лишь в том, что были дочерьми своего отца, вздумавшего умышлять против Дома Таннарил. Где они теперь?.. И что княжна Раннэиль сделает с тем, кто по злому умыслу или по глупости посмеет упомянуть о них?
Шорох за неплотно прикрытой, будь неладен криворукий плотник, дверью был тихим, на грани слышимости. Макаров? Нет, господин кабинет-секретарь, давно управившись с порученными делами, откланялся и убрался в свою комнату. Мышь, решившая полакомиться государственными секретами, писаными на вкусной бумаге? Тоже нет, шуршала ткань, словно некто, не желавший быть услышанным, тихонечко семенил по комнате, то ли босиком, то ли в мягкой обуви… Привычка воина — всегда держать на расстоянии вытянутой руки какое-нибудь оружие. Сейчас при княжне был длинный боевой кинжал, упрятанный под столешницу. Если некто, шуршавший тканью, замыслил недоброе, несдобровать ему самому.
И, кстати, куда смотрела охрана у дверей?
Стоп. Если охрана спокойно пропустила этого человека, значит, «некто» имеет над ними какую-то власть. Или настолько привычен, что не вызывает подозрений: к примеру, старый проверенный слуга. Но старым проверенным слугам нет нужды красться к двери «кабинетца», они и так вдоволь нагляделись на метрессу-альвийку.
Что, чёрт подери, происходит?
Усердно делая вид, будто полностью погружена в бумажную работу, княжна вся обратилась в слух. Шорох ненадолго сделался громче, а затем затих. Но сквознячок, тянувший сквозь проклятую дверь, донёс запах.
Запах цветочных духов, в частности, лаванды.
Это, насколько знала княжна, был любимый аромат императрицы. Понятно, почему гвардейцы на карауле не посмели её задержать. Не было у них такого приказа.