— Расчёт басурман простой, — сказал Пётр Алексеевич, собрав в брошенном многочисленным ханским семейством дворце военный совет. — Место богатое. Думают, мы тотчас накинемся и станем грабить, а они, с турками инкерманскими соединясь, тут по нам и ударят. Просто и глупо, но с кем-то могло и пройти. Однако не с нами и не сейчас. Грабить Бахчисарай я запретил под страхом смерти. И, более того, приказываю, не дожидаясь Леонтьева, выступить на Инкерман вслед за калгой. Преследовать и добить.
— Солдаты с ног валятся, ваше императорское величество, — напомнил генерал Измайлов. — От Перекопа доселе шли, почитай, без роздыху. Хотя бы два дня, государь. Не то турка под Инкерманом бить станет некому.
— Я тоже не железный, а себе роздыху не даю, — любое сопротивление его планам Пётр Алексеевич воспринимал в штыки. — Время потеряем, а противник той потерей воспользуется и усилится.
— Калгу Менгли мы так и так не догоним, государь, — Миних был на редкость спокоен. — Он верхами, а у нас пехота и артиллерия, помимо драгун. Воссоединение его с турками Инкермана неизбежно. С другой стороны, гарнизон там не так уж велик. Тысячи две турок, да к ним татары калги прибавятся. Едоки они не хуже осман, зато крепости оборонять невеликие мастера.
— Но способны на дерзкие вылазки, — напомнил генерал Румянцев. — Откроют ночью ворота, и лавой оттуда. Солдатиков побьют, сколь успеют, и назад. Как вам угодно, господа, но взятие Инкермана лёгким не будет.
— Инкерман, по сведениям, стоит на вершине горы, — странным в этой сугубо мужской компании было присутствие женщины, тем более, одетой в драгунский мундир. Но, поскольку женщина была императрицей, а не такое уж давнее прошлое её пахло кровью и порохом, к ней прислушивались. — Греки с побережья доносят, часть города вырублена в скалах, вокруг расположены развалины древних поселений. Нет гарантии, что турки не укрепятся там. Выбить их мы выбьем, но очень дорогой ценой. А на осаду нет времени.
— Предлагаете отказаться от взятия турецких крепостей на побережье? — гневно спросил Пётр Алексеевич. — Пограбить да пожечь степные города — много ума не надо. Что тогда проку от нашего похода? Нет уж, опасность, исходящую от татар, следует уничтожить раз и навсегда. Коль мы пришли, так и брать следует всё, что возможно, пока ни татары, ни турки Тавриду не укрепили против нас… Поймите вы! Сейчас уйдём — через полвека с кровью и мясом возвращать будем![64]
Под искусно расписанными арабской вязью сводами ханского дворца прогремел его голос — словно раскат грома. Должно быть, чувство, вложенное в последние слова, в этот яростный крик души, нашло отклик у всех. Кроме супруги. Уж кто-кто, а Раннэиль и без того целиком и полностью разделяла это чувство.