— А я и не пошел в работники, — наконец, решил сказать Дан, — я просто очнулся в сарае у Домаша. — И, на всякий случай, уточнил: — Но я не помню, как туда попал.
— Так уж не помнишь? — поинтересовался Василий-тысяцкий с иронией.
— Ага, — мелькнула мысль в голове Дана, — прямо счас я вам все и выложил… Чтобы вы, после моих откровений «крышей поехали». А, еще вероятнее, чтобы вы меня за какое-нибудь исчадие ада приняли и попытались упрятать куда подальше, например, на дно Волхова… Или на сосну повыше. С камешком на шее или колом в груди — смотря, что у вас тут актуальнее… — Как раз перед отбытием сюда из 21 века, Дан успел просмотреть фильм о молдавском господаре — графе Дракуле. Очень, можно сказать, занимательное кино… — Не дождетесь! И, вообще, — успокаиваясь, подумал Дан, — нахрапистый, однако, тысяцкий… — И твердо ответил: — Так уж и не помню! Меня нашли…
— Мы знаем, где тебя нашли, — перебила Дана боярыня. И, вдруг, повернувшись к дверям, позвала: — Онфимий!
В дверь горницы, будто подслушивал, мгновенно вошел слегка прихрамывающий мужчина-блондин средних лет. В отличие от тысяцкого и сына боярыни, его борода и волосы не были заплетены в косы. Моргнув белесыми глазами и не смотря на Дана, Онфимий поставил на стол 2 глиняных жбана — корчагу и ендову. Оба сосуда были расписаны Даном.
— Тебя, ведь, Даном зовут? — уточнила боярыня. И, хотя Дан промолчал, боярыня продолжила: — По тому, как ты ходишь и как окинул нас взглядом, мне и без… — боярыня запнулась на секунду, а затем, словно ничего не произошло, сказала, — Василия ясно — ты воин.
— Значит, все-таки, Домаш постарался, — понял запинку Марфы Посадницы, Дан.
— Правда, тысяцкий утверждает, — обронила, вдруг, боярыня, — к мечу ты не привычен, но я в этом не слишком разбираюсь… Важно другое. Ты воин. И, пока ты лежал у Домаша, ты в бреду ругался не только по-словенски, но и по чужеземному…
— Надо же, — сам себе удивился Дан, — это как? Я в университете я только немецкий учил…
— Одет ты был чудно, и в церкви ведешь себя так, будто первый раз в православный храм попал, хотя обряды знаешь…
— Вот, тебе бабушка и юркнул в дверь, — занервничал Дан, — одежка на мне, конечно, была не средневековой… И там, в 21 веке, я в церковь больше на экскурсии ходил, чем… Блин, как выкручиваться?
— И тварей на горшках ты пишешь невиданных и диковинных… — Марфа внезапно замолчала. Потом произнесла: — Дмитрий говорит, — боярыня посмотрела на сидевшего по правую сторону от нее сына, — такое придумать нельзя, такое может написать лишь тот, кто сам видел этих зверей. А значит, — Дан напрягся, посадница смотрела прямо на него своими ястребиными глазами, — а значит, — с нажимом повторила боярыня, — это настоящие сцены из жизни настоящих зверей! — И боярыня ткнула пальцем в изображения львов, жирафа и обезьян на керамике.