Вавула приоткрыл глаза. — Хорошо, — кивнул он лысеющий головой. — Я поговорю с Аглаей Спириничной. — Вавула всегда называл жену уважительно, по имени отчеству — Аглая Спиринична. — Сегодня и поговорю, — добавил Вавула.
— Ну, вот, и лады, — хлопнул гончара по плечу Дан и, тут же, поспешил из сарая. Выскочив на двор, он взглянул на солнце. Судя по времени, а определять время по солнцу Дан уже давно научился, вот-вот должен был вернуться с торга Домаш. Они договаривались, на сегодня, сходить в Людин конец, пообщаться, насчет совместной работы, с несколькими гончарами с конца. Эти гончары, хозяева небольших подворий в Людином или иначе Гончарном квартале, уже несколько раз продавали свои горшки через Домаша, разумеется за небольшой процент Домашу — до своих лавок они не «доросли», а продавать горшки самим, пристроившись где-нибудь с краю торга, у них получалось плохо. Вот, и сообразили просить кого-нибудь из постоянных торговцев. Домаш согласился не слишком утеснять гончаров в доходе. А когда в очередной раз гончары привезли свой товар к нему, Домаш, по просьбе Дана, перетолковал с ними о работе, ничего не обсуждая конкретно. Лишь договорился, что подойдет к ним на подворье на следующий, второй, день седмицы-недели. Подойдет вместе с напарником-литвином Даном. А, чтобы не терять весь день, время определили ближе к вечеру. Правда, для этого Домашу все равно нужно уйти с торга пораньше…
Наконец, за забором, огораживающим усадьбу Домаша, послышались голоса и через широкую калитку — после первого визита воеводы Василия Казимера и зачастивших на подворье к Домашу новгородских биричей, Семен с Вавулой и помогавшим им Даном, с согласия Домаша, калитку переделали и расширили — во двор зашел сам Домаш, а за ним молодой парень, его помощник. С ростом продаж Домашу уже тяжеловато было управляться в лавке, одному тяжеловато управляться, к тому же еще периодически приходилось отвлекаться на переговоры с клиентами. И Аглая, жена Вавулы, время от времени помогавшая ему, не могла постоянно находиться в лавке. Вот, он и взял на помощь мальчишку из слободских, также, как и Домаш, живущих за Гончарным концом. Пацан имел 13 лет от роду — ровесник Зиньки, и был младшим сыном недавно поселившегося в слободе и торгующего вразнос — по пригородным погостам и селам — свободного, то есть, не состоящего ни в одной купеческой организации-сотне купчины из Старой Руссы. В Руссе у торговца были не лучшие времена и потому он решил перебраться в более «хлебный», как он считал, Новгород. В общем-то, торговец был прав, но и конкуренция в Новгороде была намного выше. Во всяком случае, как понял Дан со слов Домаша, пока у купца дела шли ни ахти. Может, и из-за этого, купец сам упросил Домаша взять своего младшего… — Ты, хозяин, не смотри, что он еще малый ростом. Зато умом шустр и хватает все «на лету». Цифирь и грамоту ведает и посчитать товар может. А, если что помочь надо, то обязательно поможет, не сомневайся. Он парень жильный… — в помощники, когда узнал, что «пошедший в гору» Домаш ищет кого-нибудь, кто будет помогать ему в лавке.