Мишель покачал головой:
– Мир не делится только на черное и белое. Среди них есть множество умеренных католиков, которые хотят прийти к компромиссу, как и среди нас немало таких, кто стремится к миру и справедливости.
Кромптон наклонился вперед:
– Не те ли это самые «умеренные католики», которые сидели сложа руки и смотрели, как наших собратьев жестоко угнетают после Амбуазского заговора?
– Это был неуклюжий и опрометчивый план, который восстановил против нас очень многих, – отозвался Мишель.
Пит положил руку другу на плечо:
– Мишель прав. Заговор настроил общество против нас. Не забывайте, что в глазах многих герцог Гиз – спаситель Франции. Ведь это он задал англичанам трепку и вернул Кале Франции. – Он обернулся к Кромптону. – Прошу прощения, если я задел вас своими словами.
Кромптон покачал головой:
– Вы меня не задели. Моя шпага принадлежит Франции. Моя мать не имела выбора в вопросе моего зачатия, так что хотя я и благодарен моему отцу за то, что он подарил мне жизнь и свое английское имя, за все остальное я его проклинаю. – Он взглянул Питу прямо в глаза. – Мы ведь с вами в этом схожи? Смешанная кровь. Вы, судя по всему, голландец?
Пит улыбнулся, однако в обсуждение своих личных обстоятельств в присутствии целой комнаты чужих людей вдаваться не стал.
– Для многих из нас вопрос принадлежности не так прост. Каждый из нас должен сделать свой выбор так, как подсказывает ему его совесть.
– Превышает королева-регент границы своей ответственности или нет, – негромко произнес Мишель, – она решила, что компромисс – это путь в нужном направлении. К благоденствию Франции. Я не призываю сидеть сложа руки. Я лишь говорю, что не следует действовать сгоряча.
– Если мы позволим им нанести удар первыми, то лишимся преимущества, – настаивал Кромптон. – Уж кто-кто, а вы, как солдат, должны бы это понимать.
– Но у нас нет никакого преимущества! – взорвался Мишель. – На их стороне вся государственная мощь. Мы не хотим войны.
– Мы-то ее не хотим, но, боюсь, это именно то, чего хочет Гиз. Он не успокоится, пока не изгонит из Франции всех гугенотов до последнего. Говорят, наш принц Конде написал письмо с призывом к оружию, чтобы защитить Тулузу. Если это так, разве не должен Каркасон последовать примеру Тулузы? – Он помолчал. – Это правда, Рейдон?
Распространяться о положении дел в Тулузе Питу хотелось ничуть не более, чем откровенничать о самом себе. Он приехал сюда по делу и ни за чем больше.
– Это всего лишь слух.
Альфонс Бонне грохнул кулаком по столу:
– Папистские твари! Крысы собачьи!
Кромптон и бровью не повел.