Глава пятая. Старая квартира
Артуро предупредил, что улица Антонио Матея, да и все ближайшие улицы района – одни из самых бедных в Трухильо. Сказал, что приезжим уж точно не стоит показываться там в одиночку, и так посмотрел на Максима, будто знал о его позавчерашней вылазке.
– Могут ограбить. Могут убить. Всякое бывает, – добавил Артуро, когда они сели в его серебристый «шевроле».
Дима ждал, что увидит трущобы, подобные тем, что ему довелось встречать в Индии, однако его ожидания оправдались лишь частично. Улицы района Буэнос-Айрес действительно не отличались нарядностью. Ни богатых домов, ни цветастых вывесок, ни мало-мальски яркой рекламы. Тут почти не было магазинов, а в тех немногих, что встречались на пути, продавцы брали деньги и отдавали товары через узкий проём в задраенных решётками окнах. Решётки здесь висели повсюду, ими загораживали не только окна и двери, но даже крохотные вентиляционные отдушины. Асфальт на дороге лежал битый, со множеством старых заплат. В бетонных цоколях большинства зданий зияли пробоины, словно кто-то нарочно выдалбливал их прицельными ударами. Однако в целом район разительно отличался от подобных районов в Индии. Здесь почти не было мусора, а главное, почти не было людей. На первый взгляд улицы вообще могли показаться мёртвыми. Такое впечатление усугубляли наглухо закрытые ставни и тишина, едва разбавленная звуками проезжавших машин.
Когда Артуро свернул на проспект Виктора Ларко Эррера, по обе стороны ещё виднелись трёхэтажные здания. Кое-где попадались спутниковые тарелки. Но довольно скоро по правую сторону начались унылые одноэтажные коробки, у которых не было ни наддверных светильников, ни толком обозначенного крыльца. Как и старые дома в Лиме, они тянулись сплошной застройкой – от одного перекрёстка к другому, и каждый хозяин раскрашивал свои стены на свой вкус, вот только краска давно потемнела, растрескалась, и цвета, даже самые контрастные, слились в единое серое полотно. Ко всему прочему, улицу сейчас покрывал белёсый туман, а вместо неба над головой нависала чёрная паутина проводов. Не самый жизнерадостный пейзаж. Но Диме здесь по-своему нравилось. В таком месте уж точно никому нет дела до твоих слабостей. Здесь можно быть калекой.
– Ты не калека! – с напором сказала Аня, когда Дима поделился с ней своими мыслями. – Да, ты хромаешь. А у кого-то вообще нет ноги! А кто-то лежит прикованный к постели…
– И что? – не сдержался Дима. Поклялся себе, что в следующий раз будет молчать. – Мне-то что? Давай, расскажи ещё про голодающих детей Уганды. Обожаю такие сравнения. На их фоне я вообще счастливчик, да? Неужели непонятно, что мне от этого не легче? Я детей Уганды в глаза не видел. Да и если бы видел… У каждого своя мера для страданий. И неважно, большая она или маленькая. Важно, что по наполнению любая мера причиняет одинаковую боль. Да, Ань, одинаковую. И не пытайся доказать, что какой-нибудь паралитик несчастнее меня.