И начинает смеяться.
– Завтра последний день, а потом мне надо на самолет, – выговаривает она наконец.
И только в этот момент я вспоминаю, что вчера даже здесь, на юге, в этом Хуахине, пара улиц была как-то уж слишком похожа на речки. Ну, хорошо, вода должна сливаться в море… Но до аэропорта, куда с определенного момента ведет приподнятая над землей скоростная эстакада, еще надо сначала ехать по обычному шоссе. Оно хоть здесь, на юге, а там, на севере… Севернее аэропорта…
Там целые кварталы Бангкока превратились в реки и озера, узнаю я из местного интернета. Премьер-министр, только что вступившая на пост милая женщина, что-то пытается говорить и заявлять, комитеты местных жителей зовут армию и требуют взорвать какие-то дамбы, но от премьера в любом случае никто ничего особенного не ждет. Потому что ничего подобного в стране не происходило уже много десятилетий.
Мои встречи в Бангкоке, как я и ожидал, отменены или под вопросом.
Мы, конечно же, идем на завтрак.
– Сават ди ка! – бросается на нас она – или оно, чуть не прикасается ко мне цепкой рукой, что в Таиланде почти невероятно.
Алла тихо смеется. А я смотрю на это странное создание, которому отвешиваю чуть более низкий, чем следовало, поклон, смотрю уже несколько другими глазами.
И вижу то, чего не видел раньше.
– Мне нужно в город, – может быть, чересчур сухо говорю я Алле ближе к концу завтрака. – Встретимся под зонтиком?
– Очень хорошо, – отвечает она с облегчением. – Я только подумала, что так все-таки нельзя – вместе и вместе. Надо отдышаться и как-то прийти в себя.
До того как пойти в город, я перегоняю машину от подтопленной уже гостиничной стоянки поближе к шоссе, поскольку оно достаточно высоко, вода с него сливается в довольно неплохие канавы. Пятьсот метров. Сумку как-нибудь дотащу… Даже если по щиколотку в воде.
А теперь – главное.
Дорогая Алла, когда ты надеваешь эти твои филологические строгие очки… Да даже и когда не надеваешь, и твои глаза над закругленным носом смотрят на мир затуманенным, но очень чувственным взглядом… То ты, к моему удивлению, замечаешь вещи, которые местным жителям интересными не кажутся.
Что ты там сказала, дорогая Алла, про этого трансвестита, или «трансвика», как их называют наши растущие в Таиланде дети из вот этих семидесяти тысяч здешних соотечественников?
Для начала:
«А что же, интересно, не так с этой клюшкой?» Хорошо. Но дальше – лучше: «Я знаю – она не человек».
И я, конечно, нашел объяснение: нет, человек, но принадлежащий к довольно распространенному в Таиланде «третьему полу». А надо было слушать Аллу. «Она нас не съест? – спросила она меня в первый же день. – Однако и зубы же у нее…»