Голоса из кабинета директора стали доноситься громче.
— …Это же хулиган какой-то!
Зуб узнал голос Ноль Нолича, и был уверен, что коли хулиган, значит, это в его адрес. Ребятня прислушалась.
— Я не могу уразуметь, во имя чего либерализм…
Все ясно: за дверью решается судьба троицы.
— Поверьте, Николай Нилыч, у меня тоже запас терпенья не бесконечный. — Это голос директора. — Но ведь если не он зачинщик, то выгонять придется сразу двоих. А это непозволительная для нас с вами роскошь. По головке за это не погладят.
— Но почему мы обязательно должны выявлять зачинщика? Почему?
— Да потому, Николай Нилыч, что справедливость этого требует. — Даже за дверью было слышно, как тяжело дышит директор. — Элементарная справедливость.
— Странное дело, — вмешался третий голос, принадлежавший Степану Ильичу, преподавателю материаловедения. — Почему директор уговаривает мастера, а не наоборот? Неужели этот самый Зубарев стал для вас, Николай Нилыч, таким уж бельмом?
— Многоуважаемый и почитаемый Степан Ильич! — повело мастера на обычные словесные выкрутасы. — На вас когда-нибудь выливали ведро холодной воды?
— Причем здесь это?
— Если не выливали, то вам повезло. А на меня, представьте, выливали.
— Ну и помогло?
— И сделал это ваш драгоценный Зубарев.
— Почему мой? Он как раз ваш, вы у него, с позволения сказать, мастер.
Из-за двери слышалось веселое оживление педсовета. Педсовету перепалка нравилась.
— Если б я вам рассказал, что он еще проделывал, то вы бы его не защищали.
— А что он еще с вами проделывал? Это интересно.
— Я прошу не шутить со мной! — взвизгнул Ноль Нолич.
— Товарищи, товарищи! — постучал чем-то по столу директор. — Давайте прекратим… Я все же уверен, что зачинщик Зубарев. Очень это на него похоже. Поэтому тут и спорить не о чем.
Кто-то плотнее прикрыл дверь, и ребята отпрянули. Санька настороженно и заискивающе посмотрел на Зуба, вымученно, жалко улыбнулся:
— Ну что, железно? Не продашь?
Зуб не успел ответить — распахнулась дверь.
— А-а, голуби сизые! — воскликнул Ноль Нолич. — Они уже тут. Прошу, покорнейше прошу!
Педсовет был в сборе. Все взгляды остановились на вошедшей троице. А больше всего они ощупывали Зуба, словно пытались разглядеть, где у него хоронится совесть, если она вообще водится у тех, кто способен вылить на своего мастера ведро холодной воды. Мишка еще за дверью начал шмыгать носом. На лице Саньки Крутько пропечаталось такое искреннее раскаяние, что наверняка кому-нибудь из педсовета хотелось погладить его по головке. Только этот невозможный Зуб поглядывал на всех исподлобья, словно не он, а педсовет в полном составе лазил в колхозный сад.