— Кто такой? — строго спросил Чита, кивнув в сторону Зуба.
— Хороший парень, в Сибирь навострился, — ответил Панька с преувеличенной оживленностью. Он снова задвинул засов. — Помог тут мне багаж доставить. Надежный мужик.
Чита и Стаська мерили Зуба недружелюбными взглядами, а Панька все тараторил — рассказывал, что знал о нем, упирая на то, что «мужик надежный». Чита будто и не слушал его.
— На чём работаешь? — спросил он Зуба. Тот захлопал глазами, не зная, что ответить.
— Ясно, — презрительно покривил губы Чита. — Надежный… Тебе, Паня, в детский садик надо. Воспитательницей. Любишь ты это дело — сопли фраерам утирать.
— А что? — заоправдывался тот. — С ним в самый раз вагоны бомбить. Он же в фэзэушном, на него и внимания…
— Дура! — резко сказал Чита. — А если твоего фэзэушника захомутают? Он же, как ягненок, расколется!
— Кто, этот?! — будто бы возмутился Панька. — Да он…
— Заткнись, падла! — заревел вдруг Чита. Подойдя вплотную к Паньке, он тихо, почти ласково спросил: — Ты помнишь своего Леника-грамотейчика которого? Ну-ка, вспомни Леника, параша камерная. Может, ты по лесоповалу стосковался, а? Может, думаешь, мы со Стаськой мало баланды там похлебали?
— Чита, Чита, — бормотал побледневший Панька. — Леник же совсем другое, Леник же псих был, больной…
— Так я сейчас сделаю, что ты тоже больной будешь, параша вонючая.
— Чита, ну кончай, — пятился в угол Панька.
— Так вот, паскуда, Случись чего-нибудь такое, я тебя первого пришью, — наступая на него, по-прежнему мягко и негромко продолжал Чита, и от этого его ласкового голоса у Зуба вдоль позвонка забегали мурашки, — Все ясно, Панечка? Вопросиков ко мне не поимеете?
— Не поимею, — выдохнул Панька и обмяк.
— Может, ты хочешь поинтересоваться, больно это будет или нет? — не отставал Чита.
— Не хочу.
— Вот так, Панечка. Слово ты мое знаешь, Ну-ка скажи, знаешь или нет.
— Знаю.
— Какое оно слово, а?
— Да знаю, Чита!
Стаська все это время стоял столбом и не проронил ни слова. Он только перескакивал своими сонными глазами с одного на другого, не поворачивая головы. Длинные его руки висели так, словно были непомерно тяжелыми и тянули вниз.
Чита вроде успокоился, оставив Паньку в покое. Но вдруг он молниеносно развернулся к Зубу, сгреб его одной рукой за грудки и рванул на себя. Стрельнула куда-то пуговица.
— Ну, фр-раер, гляди! — задышал он в лицо. — Если что, из могилы выну!
Он еще некоторое время держал в пятерне гимнастерку, и Зубу становилось трудно дышать. Глаза у Читы были ледяные, в руке чувствовалась страшная сила.
Панька, по всем приметам, хорошо знал цену обещаниям Читы. Он все не выходил из угла, стоял бледный, съежившийся, даже слегка передернул плечами. Потом все же решился нарушить тяжело нависшую тишину.