— Понятия не имею.
— А ну-ка, позвоню я сейчас Кондакову.
Он долго крутил ручку телефона, с ожесточением дул в трубку, стучал пальцем по рычагу.
— Космические корабли с человеком запускаем, — вполголоса со вздохом произнес он, — к звездам скоро полетим, а вот телефон еще допотопный. Ну, ничего, — утешил он себя, — мы сразу перейдем потом на видеофон. Так, кажется, называется этот аппарат, в котором, как в телевизоре, видишь собеседника? Вот тогда я сразу узнаю, когда Севастьянов врет — по глазам увижу! — и он с удовольствием рассмеялся собственной шутке. Потом стал серьезным, закричал так, как будто догонял кого-то: — Станция? Станция! Где же вы пропадаете, девушка?! Как не было звонка — целый час кручу! Кондакова мне. Давайте… Трофим Андреевич! Слушай, ты знаешь о существовании такого аппарата — Вальгаева? Да нужно мне тут решить один вопрос. Та-ак. Слушаю, слушаю.
Он долго молчал, отрешенно поглядывая то на Гаркавую, то на Колчанова, сочувственно кивал головой словам невидимого собеседника, потом коротко сказал:
— Все ясно. Спасибо, — и устало положил трубку. — Рыбинспектор утверждает, что этот аппарат принесет только вред, так как может загубить и без того обедневшие нерестилища. Он говорит, что не разрешит применять его у нас в районе. А скажите, производителей надо ловить там, на месте нереста? — спросил он Колчанова.
— Конечно, там, — угрюмо проговорил Колчанов.
— Значит, Кондаков правильно говорит, что никто никому не разрешит ловить кету на нерестилищах. Да-а, — разочарованно протянул он. — Профессор Сафьянов — против, директор института — против, районный рыбинспектор — против, инженер-рыбовод Гаркавая — против. За — один Алексей Петрович Колчанов, молодой способный специалист. Извини меня, Алеша, но я при всем моем уважении к тебе отдаю предпочтение авторитетам и большинству. Я думаю, ты не назовешь меня консерватором, я руками и ногами за такой аппарат, которым можно было бы заменить нерестовые бугры. Оно так вернее дело, когда человек берет в свои умные руки управление природой, а не созерцает ее слепую работу. Но… сам видишь… — Он безнадежно развел руками.
Гаркавая, почти не смотревшая до сих пор на Колчанова, взглянула грустными глазами на его прямо-таки трагически сгорбленную фигуру.
— Я не понимаю, почему ты, Алексей Петрович, ухватился за этот аппарат. Наука не признает беспочвенного пристрастия и пустого фантазирования. Она признает только объективную реальность. Почему ты не хочешь считаться с этим? Ты же способный специалист. Как в тебе все это совмещается?