Наскоро перекусив, Колчанов зажег фонарь и отправился в лабораторию проверить аквариум. Там было все в порядке: тихо журчала вода, поступающая в стеклянные прямоугольные банки из родника от скалы и сбегающая по желобку в подпол. Рыбки — мальки гибридов, торопливо шевеля плавниками, двинулись на свет и стали тыкаться носами в стеклянные стенки. Вот две самые крупные рыбешки сошлись рядом, как бы о чем-то советуясь. Бока их поблескивали бронзовым отливом. Эти гибриды сазана и карася, полученные нынешней весной, почти вдвое обогнали в росте своих контрольных сверстников-негибридов.
Колчанов долго стоял возле банки с тремя продолговатыми темными шустрыми рыбками. Это были самые ценные из всех находившихся сейчас у него в аквариумах — гибриды черного амура и озерного гольяна. Вывести их стоило огромного труда. Оставалась неменьшая трудность — вырастить их. Первая попытка не удалась — в прошлом году погибли пять таких гибридов.
Порадовала его и третья банка, в которой, здоровые и невредимые, носились мелкие веретенообразные рыбешки — гибриды пескаря и амурского коня.
Величественные звуки Гимна Советского Союза заполнили одинокий домик под утесом, когда Колчанов управился со всеми делами. Еще раз оглядев лабораторию, он вернулся в спальню, выключил радио и погасил лампу. Нет, он не покинет этого так полюбившегося ему уголка, не может так просто оторвать от сердца все, что его роднит с этим домиком, с царством природы, полной неразгаданных тайн.
…И снится Колчанову огромный университетский вестибюль. В нем полно народу — все студенты. Они поют — удивительно слаженно и красиво — и качаются в такт песне. Какая же это песня? Стройная, мощная мелодия гремит где-то в вышине там, за стенами вестибюля. Ба, да это же «Подмосковные вечера»! Колчанову очень хочется прослушать ее всю, он напрягает слух, но слова все время ускользают, песня слышится где-то далеко-далеко. Он делает усилие, и все вдруг исчезает. Колчанов открыл глаза. В окне — утренняя голубизна, стены комнаты позолочены отсветом первых лучей солнца. Неужели утро? А ведь кажется, будто он только что уснул. А мелодия не исчезает, она гремит за окном, над озером.
Колчанов вскочил с постели, распахнул окно. И замер, очарованный благодатью теплого весеннего утра. Над гладью озера — белые невесомые прядки пара. Небо, озеро, дальние левобережные увалы сопок и сам воздух — все пронизано светом. А неподалеку, уткнувшись носом в берег, стоит большой катер — белый, нарядный, и на нем — репродуктор.
За окном послышались голоса и чьи-то шаги, а потом — стук в дверь. Наскоро одевшись, Колчанов бросился в коридор, открыл дверь. Перед ним стояли двое: высокий длинноногий молодой человек с тонкими усиками на бледном лице горожанина и девушка с копной льняных волос, одетая по-экспедиционному. У нее чуть скошенные васильковые глаза, стройная фигура, точеная белая шея. Надя Пронина! Когда Колчанов уже заканчивал университет, она училась только на третьем курсе. Это была приметная на всем факультете девушка. Не раз Колчанов заглядывался на нее, а незадолго до окончания университета даже познакомился с нею.