«Картишек нет?» — спросил Музыкант или кто-то другой.
У одного из попутчиков, может у Немца, оказалась новая колода:
«Купил в аэропорту…»
«В подкидного?» — спросил кто-то.
Короткая дискуссия:
«В самолете наигрался! Может, в „северного дурака“?»
«Пока будем учиться — приедем…»
«Проще всего: три карты… Картинка — десять очков, туз — одиннадцать. У кого больше — выиграл. По копеечке!»
«Разве что для интереса…»
— Скажите правду, — обернулся Немец к Антону, ошибочно принимая его за начальника. — Что произошло? Почему вы нас встречали на вокзале? Кто-нибудь сообщил?
Сабодаш — простая душа — нахмурился.
— Человек погиб! Вот что!
— Погиб?! Кто?
— Бухгалтер.
— Сволочи…
Несколько минут Немец сидел, словно что-то решая, потом качнул головой.
— Теперь видите?! — В глазах его был испуг. — Вот кем следует заниматься! Не мной! А мне прописку все равно восстановят. Сейчас или через месяц…
— Кто начал игру? — спросил Антон.
— Это вы их спросите. — Немец показал головой на дверь. — Не надо меня впутывать.
— И все же!
— Я ничего не скажу.
— Хотя бы, кто банковал. Кто выиграл? Долговязый?
Немец колебался.
— Кто?
— Бухгалтер! Теперь, как вы сказали, его уже нет в живых… — Он смахнул с лысины капельки пота. — А сдавал я!
* * *
— Лиза неглупая. — Долговязый спрятал пилочку. — Понимает: если меня посадят, свои деньги она не получит…
Несколько минут оба молчали, прислушиваясь к голосам в коридоре.
…Я даже рад, что так получилось. В последнее время часто думал: «К одному бы концу!»
— А деньги? — спросил Денисов. — Пять тысяч?
— От них почти ничего не осталось.
— Карты?!
— Можно сказать: «виноваты карты», но это неточно, — на лицо Долговязого наползли морщины. — Тотализатор, бильярд… Может, что-нибудь и удалось бы сегодня, если бы не вы…
— Крупно играли?
— Не успели. — Долговязый помолчал. — Я говорю откровенно, потому что потерпевший сегодня — я… Событие преступления отсутствует. — Он пристально осмотрел ногти на руке, провел по ним рукавом пуловера, чему-то улыбнулся. — Вы передадите меня в сорок пятое или оставите?
— Будет видно, — пообещал Денисов.
— Там, в отделении, все ясно. Статья сто сорок седьмая — до двух лет. — Долговязый поднялся, размял ноги, снова сел. — Но они ошибаются: Лиза простит. Утром придет с передачей. — Он снова посмотрел на руки. — А здесь, в вокзальной милиции, непонятно. Что случилось? Почему нас не отпустили?
Денисов поправил карандаши на столе.
— Попутчик ваш скончался. Полтора часа назад. Попал под поезд…
— Борис?!
— Вы знаете его?!
Он хрустнул переплетенными пальцами.
— Господи!..
— Он здешний? Москвич?