Когда Кэлюмет сложил письмо и взглянул на Бетти, она все так же неподвижно сидела перед ним.
— Вы знаете, что в этом письме? — спросил он, пряча его в карман.
— Нет,— ответила Бетти.
— А то, что вытекает из этого письма?
— Это я знаю. Тысяча долларов.— Она протянула ему деньги.
В его глазах- сверкнула насмешка.
— Если вы не читали письма, то как вы узнали, что я должен получить деньги?
Она молча протянула ему другой конверт и с улыбкой следила, пока он пробегал глазами письмо.
«Бетти, дай Кэлюмету тысячу долларов, когда передашь ему третье письмо. .
Джеймс Марстон».
Кэлюмет взглянул на конверт. Там было написано имя Бетти. Кэлюмет смутился и пробормотал:
— Большинство женщин прочло бы это письмо.
После этого он. встал и вышел.
Он присоединился к Мэлколму и Дейду, которые стояли у конюшни. Светила яркая луна. Они прошлись по двору к сараю, и вскоре Мэлколм вернулся в дом. Дейд последовал за ним, но на крыльце остановился и позвал Кэлюмета.
— Я выкурю сигарету,— сказал Кэлюмет.— Может быть, две,— добавил он.
Он видел, как Мэлколм поставил лампу на кухонный стол, потом мелькнула тень Дейда, но вскоре исчезла: Дейд поднялся наверх. Лампа осталась на столе.
Кэлюмет свернул свою самокрутку и, затянувшись, пошел вдоль сарая, намечая работу на завтра. Затем он обошел загон для скота и двинулся по тропинке. Через несколько шагов он остановился в задумчивости, продолжая курить. Уже в день своего возвращения он, к своему удивлению, испытал чувство раскаяния за свое поведение перед тем, как убежал из дома. И это чувство все больше овладевало им. Он понял причины жестокого отношения к нему отца. Письма отца были очень печальны. Искреннее раскаяние старика причинило ему боль. Отец был унижен и предан Таггартом, и Кэлюмет напрасно искал в своем сердце остатки прежнего чувства к отцу — острой, враждебной ненависти. Это чувство исчезло, уступило место новому — жалости.
Прошло часа два, прежде чем он вернулся в дом. Он остановился у стола, на котором стояла лампа, и вспомнил разговор с Бетти и то, что было написано о ней в письме.
«...возможно, ты возненавидишь ее»,— говорилось в письме. И в то мгновение, когда он вспомнил эти слова, он понял, что не может ненавидеть ее. Он действительно был глуп, постоянно задирая ее: Бетти правильно оценивала его, она знала, что все зло, все дикое в нем — только внешнее, а не наследственное, как думал он сам. И он был обрадован этим открытием.
Кэлюмет вошел в столовую, но на пороге остановился в изумлении. Из-под двери, ведущей в контору, пробивался слабый луч света. В комнате кто-то был. Дверь туда была закрыта, но он услышал шаги, шум отодвигаемого стула. Он стоял в темной столовой и прислушивался. Некоторое время слышались приглушенные голоса, и он не мог даже понять, сколько там человек. И только когда подошел совсем близко к двери, услышал смех, негромкий, но очень чистый.