— Я вам дам за этот разговор двадцать тысяч долларов.
— Я не поддаюсь на искушения, мистер Лигетт.
— …Я дам вам тридцать тысяч. Я вручу их вам завтра утром.
Вульф слегка пошевелился, не открывая глаз.
— Нет. Вам должно быть это понятно. Мистер Берин большой мастер своего дела, но на нем одном свет клином не сошелся. Поэтому это детское упрямство смешно. Вы были неблагоразумны, придя ко мне с этим предложением. Вы достаточно трезвый и деловой человек и лично сами никогда бы не стали делать таких предложений. Вы сюда посланы, Лигетт. Я знаю это. И это была ошибка пославшего вас. Можете возвращаться и докладывать о своей неудаче.
— Я не знаю, о чем вы говорите. Я просто делаю вам ясное предложение.
Вульф пожал плечами.
— Если вы не желаете меня понимать, то это может означать только конец разговора. Тогда докладывайте о своей неудаче самому себе.
— Я не собираюсь никому ничего докладывать, — у Лигетта сделались злые глаза, также как и тон разговора. — Я пришел к вам потому, что вы мне показались достаточно практичным человеком. В конце концов я могу это сделать и без вас.
— Тогда к чему весь этот разговор?
— Просто так было бы проще. Я плачу пятьдесят тысяч долларов.
Вульф медленно покачал головой.
— Докладывайте о вашей неудаче, мистер Лигетт.
Зазвонил телефон. Оператор сказал, что на проводе Нью-Йорк. Затем я услышал грубый голос, сообщивший, что инспектор Кремер хочет разговаривать с Ниро Вульфом. Я повернулся.
— Это вас, сэр. Мистер Пурди.
Кряхтя, Вульф вылез из кресла. Он встал посреди комнаты и взглянул на Лигетта.
— Это конфиденциальное дело, мистер Лигетт, и поскольку наша беседа закончилась… я полагаю…
Не говоря ни слова, Лигетт поднялся и направился к двери. Я вышел за ним в вестибюль и запер входную дверь после его ухода на ключ.
Переговоры Вульфа с инспектором Кремером продолжались около десяти минут. Я сидел и слушал. Кое-что помимо ворчания мне удалось разобрать, но этого было недостаточно, чтобы представить себе ясную картину. Мне казалось, что он сомневается в моих способностях хранить сведения до наступления необходимости, и, когда он положил трубку, я приготовился предъявить ему официальное требование осветить мне последние обстоятельства. Однако не успел он погрузиться в кресло, как опять зазвонил телефон. Тот же самый голос уведомил меня, что на линии Чарльстон, и после каких-то щелчков и шорохов я услышал голос Пэнзера, который прозвучал в моих ушах сладкой песней.
— Хелло! Мистер Вульф?
— Нет, моя маленькая креветка, это Верховный суд!
— О! Арчи! Как ты там?