Митрополит Иларион (Алфеев)
Недавно мне попалась таблица распорядка дня великих людей, среди которых были Толстой, Чехов, Менделеев, Ньютон, Дарвин и другие. Так вот, работали они два-три часа в день. Очень большое место в их жизни занимали уединенные прогулки и размышления. И это показательно. Мы так устроены, что не можем одновременно делать и рефлексировать: либо делаем, либо осмысляем сделанное. Нам просто необходимо выделять время для того, чтобы оставаться с собой наедине и размышлять о том, что мы делаем и что могли бы еще сделать. Но современная жизнь слишком интенсивная и стрессовая, и многие люди даже боятся в себя заглянуть.
Есть хорошая старая русская поговорка: «Не желающий поститься будет голодать». В Писании сказано, что Господь ожесточил сердце фараона, то есть Бог перестал сдерживать злобу египетского правителя только для того, чтобы вывести привыкших к рабству израильтян из Египта. Им, несмотря на все унижения, жилось там вполне прилично, именно поэтому, идя по пустыне, израильтяне всю дорогу упрекали Моисея, что он их из Египта вывел.
Вообще жизнь так устроена, что если ты, оказавшись в болоте, не хочешь попытаться из него выбраться, обязательно кто-нибудь придет и начнет твое болото баламутить. И ты либо окончательно утонешь и исчезнешь, либо будешь вынужден начать шевелиться.
«Обломов, дворянин родом, коллежский секретарь чином, безвыездно живет двенадцатый год в Петербурге… Тогда еще он был молод, и если нельзя сказать, чтоб он был жив, то по крайней мере живее, чем теперь; еще он был полон разных стремлений, все чего-то надеялся, ждал многого и от судьбы и от самого себя; все готовился к поприщу, к роли — прежде всего, разумеется, в службе, что и было целью его приезда в Петербург. Потом он думал и о роли в обществе; наконец, в отдаленной перспективе, на повороте с юности к зрелым летам, воображению его мелькало и улыбалось семейное счастие.
Но дни шли за днями, годы сменялись годами, пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни на шаг не подвинулся ни на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад».
Иван Гончаров. «Обломов»