– Удалил? – переспрашивает Люк, опасаясь худшего.
– Да, хирургическим путем. У пациента прекратились приступы эпилепсии, но зато этот несчастный полностью потерял память.
– Ужасно, – бормочет Люк, возвращаясь мыслями к тому, что рассказала ему Лаура об амнезии Мэдди. «Пустота в ее голове…»
– У Молисона перестали формироваться новые воспоминания, – продолжает Натан. – И большую часть своих старых воспоминаний он тоже утратил. Он жил после этого только в настоящем времени, пересказывая снова и снова одни и те же истории. Бедняга даже не мог вспомнить, что он только что ел, и вынужден был носить в своем бумажнике записку, в которой говорилось, что его отец умер, а мать доживала век в доме для престарелых.
– Ты сказал, этого человека звали Генри Молисон? – уточняет Люк, проверяя только что сделанные записи в блокноте. Его почерк спросонья иногда получается жутко неразборчивым.
– Он известен миру как «Пациент Г.М.». Стал своего рода знаменитостью, особенно среди адептов когнитивной нейропсихологии. А после его смерти мозг несчастного стал даже знаменитее своего почившего владельца. Он был разрезан на 2400 слоев. И сейчас хранится в Калифорнийском университете в Сан-Диего. Ты можешь найти в интернете видео и посмотреть, как его разрезали.
– Благодарю покорно, – Люку меньше всего хочется на это смотреть. Его желудок никогда не был крепким.
– Тони де Стаал увлекался также бензодиазепинами. Судя по всему, руководство школы сначала старалось проявлять к нему сочувствие. Ведь его отец умер от болезни Альцгеймера совсем молодым – аккурат перед первым осенним семестром Тони. И тоже стал знаменитостью. Но, насколько я понял, слушая между строк, – Тони был отчислен из университета вовсе не за глумление над трупами. А за изнасилование на свидании. Родители его жертвы, похоже, замяли дело. И о Тони потом никто ничего не слышал.
86
Я гляжу на потолок в своем номере, прислушиваясь к типичным звукам гостиницы: монотонному гулу кондиционера, шуму машин за окном, будничному ритму аэропорта. Я проснулась рано, растревоженная мыслью о неизбежном приезде Тони.
Уже шесть часов утра, и он скоро будет здесь. Я должна сегодня контролировать ситуацию и адекватно реагировать. Но меня смущает и беспокоит его решение лететь более ранним рейсом и его желание проверить мою амнезию просьбой не делать больше никаких записей. Усевшись на кровати, я разглядываю лаконичную записку, которую я написала для себя по его совету. Разве я могла забыть о том, что лечу сегодня с Тони в Берлин?
Я планировала это несколько недель.