После такого разъяснения мы гуськом за палачами потянулись к выходу, втиснув Зыряна как раз посерёдке. На свет божий выползли в самый разгар дня. Солнце дуром сияет, снег блестит до рези в глазах, пока что не закрытых, собаки лают и с поводков рвутся, а вокруг самоеды последний раз на нас любуются. Так бы жил и жил до старости лет. Ведь уверенности, что без потерь выберемся из переделки, как не было, так и нет!
— Начинай, Ивашка! — громовым голосом скомандовал в сей же секунд Елисей Буза и грохнул малахаем под ноги.
И Зырян не сплоховал, а выстрелил прямо в лоб подручному шамана, что перекрывал прицел в колдуна. Раздался выстрел, и я давно не слышал такого грома от пищали. Не пожалел стрелец пороха. Огонь и дым пошёл по головам инуитов, а убиенный свалился нам под ноги как куль с мякиной. Тут и мы не подвели, а запели нечеловеческими голосами каждый своё, но громко. Самоеды же не пали ниц, как должны были сделать любые порабощённые страхом людишки, а застыли истуканами в безмерном удивлении и любопытстве. Шаман же, собака, первым пришёл в себя и вытолкнул перед Зыряном второго своего помощника, видать, желая остаться единоличным властителем душ северных иноверцев. Ивашка такого предложения не ожидал, а поэтому растерялся. Тогда сам Ка-Ха-Ши, человек видимо не робкого десятка, выхватил у стрельца ручницу и ткнул ею в грудь своего едва живого помощника. Толпа при этом радостно загудела, а подручный шамана упал на колени, но умирать не стал. И колдун сразу догадался, что костылёк в чужих руках смерть не изрыгает, а потому отбросил пищаль в сторону и что-то прорычал соплеменникам, ударяя со всей силы в бубен. Народ в ответ согласно закивал непокрытыми чёрными башками, ибо при солнце самоеды голов под шапками не прячут, а Нануйка немедля перевёл нам шаманский ор:
— Только что дух Тунгаджук приказал перенести вашу встречу с Седной до той поры, пока мёртвого не спровадят на тот свет.
— А долго обряд продлится? — спросил я, ещё не веря во спасение.
— Пока мёртвого сожгут, пока кости закопают, вот время и пройдёт.
— А мы? — не терпелось и Водянникову узнать судьбу.
— А вы на старое место в большое иглу. Только теперь охрана будет побольше, раз вы человека огнём с расстояния убить можете.
Вот таким чудесным образом мы избежали смерти, а общинный народ смуты, благодаря свободолюбию коренного населения. Вот тебе и забитый Севером народ, вот тебе и власть белого человека без подручной захудалой пушчонки с картечью.
Ни на похороны, ни на поминки нас не позвали, только через некоторое время заявилась к нам древняя Инира. Пришла одна, если не считать нашего толмача, долго разглядывала каждого по отдельности, словно что-то прикидывая в уме, а потом огорошила: