— Э, мил человек, да ты простыть умудрился? — Сообразил новосел, подходя к трясущемуся в ознобе казначею.
"Этого мне не хватало. — Расстроено вздохнул Вячеслав. — Можно, конечно, и без него, но план уже составлен, и главное запущен в действие. Переговаривать все по-новой? Нет уж. Умерла, так умерла".
Выдохнул, и, набрав в грудь воздуха, рявкнул, подобно старшине сверхсрочнику, увидевшему спящего в неурочный час солдата. — Подъем!
Больной приоткрыл глаза, и жалобно простонал. — Промерз я, не в силах.
— Я тебе дам, не в силах. — Разорялся реаниматор. — Или встаешь, или палец сломаю.
Видя отсутствие реакции, ухватил мелко дрожащую руку и крутанул мизинец. Острая боль пронзила тело боярина, забыв про хворь, запрыгал, держа пораненную руку на весу.
— Ирод, душегуб. Да что-ж это? Ой-е-ей. — Причитал Трифон, с ужасом разглядывая опухающий палец. — Сломал, как есть, сломал.
Вячеслав выждал, и, перехватив мечущегося по камере, сжал его руку в захвате.
Новый рывок, и палец с громким хрустом вернулся в сустав.
Сообразив, что нестерпимая боль исчезла и не возвращается, сокамерник тупо уставился на Славку.
— Вот. А ты говоришь: Хворый. Смотри, как скачешь. Согрелся? Теперь давай закутывайся, будем тебя лечить.
Зажал худую шею локтем, примерился, и ухватил за мочки, ближе к ушным раковинам. Защемил так, что брызнули слезы. — О-ох. Выдохнул пациент. Несколько секунд, и железные пальцы костоправа уперлись в скулы под пегой бороденкой.
Последний нажим пришелся в виски.
— Ну как? — Спросил, разминая затекшие пальцы, Вячеслав.
— Ой, хорошо. Не знобит, не крутит. — Удивленно пожал плечами Трифон.
— Ты, знать, лекарь?
— А то. — Польщено согласился разведчик, — ага, гомеопат.
Активные точки, надавив на которые он излечил больного, с таким же успехом могли принести тому вечное успокоение, нажми Славка чуть сильнее.
— Все, сеанс окончен. — Поднялся он с колен — Давно здесь, боярин?
— Так с месяц. — Отозвался опальный казначей, закутываясь в ремье. — Князь отпустить посулил, а сам в каземате держит.
А. — Понимающе кивнул Вячеслав, слышал. Ну не расстраивайся. Он уже приказал плаху на лобном месте ставить. Завтра с утречка, поди, и обтяпают.
Трифон охнул и побледнел.
Ну, ты это, кончай. — Хлопнул шутник сомлевшего финансиста по щеке. — Я ведь то-же долго здесь не задержусь. Вместе знать и обчекрыжат. Вместе оно не так страшно.
Боярин замолчал, вгляделся в соседа. — Ты ведь гридень княжеский? Охранитель его. А тебя за что?
— Князь решил, что смуту сею. А я не смолчал. Ну и вот. — Не стал разводить лапшу Славка. — Не хочется на плаху. Ох, не хочется.