– Ты о них что-нибудь запомнила? Рост, сложение, одежда, запах, голоса?
Прежде чем ответить, Белла на несколько минут задумалась. Монк почувствовал, как в нем просыпается надежда. Глупо, наверное.
– От одного как-то странно пахло, – медленно выговорила она. – Похоже на джин, только это был не джин. Как-то… резче, чище.
– Деготь? Креозот? – предположил Монк в основном для того, чтобы она сосредоточилась на вопросе и смогла подобрать ответ.
– Нет… тоньше. Я знаю, как пахнет деготь. И креозот. Никакой краской от него не пахло. Он в любом случае не из рабочих, потому что руки у него такие мягкие… мягче моих!
– Джентльмен…
– Да уж, – презрительно фыркнула Вида, выражая свое мнение.
– Что-нибудь еще? – подгонял Монк. – Ткань одежды, рост, телосложение? Волосы густые или редкие? Усы?
– Не было усов. – От воспоминаний лицо у Беллы побелело, взгляд стал темным и пустым. Говорила она почти шепотом. – Один повыше остальных. Другой худой, третий поплотнее. Худой страшно злился, словно его лихоманка изнутри грызла. Я подумала, может, он из тех ненормальных, что ходят в Лаймхаус, жуют всякую китайскую дрянь и сходят с ума.
– Опиум не толкает людей на такую жестокость, – возразил Монк. – Они обычно погружаются в забвение, лежат на подстилках в комнатах, полных дыма, а не бродят по переулкам… – Он замолчал, чуть не сказав «и не насилуют», а потом добавил: – И не нападают на людей. Употребление опиума предполагает уединение – по крайней мере воображаемое, если не физическое. Тебе не показалось, что эти мужчины сговорились напасть на тебя?
– Да… да, показалось. – Ее лицо скривилось от горечи. – Я думала, то, чем они занимаются, – это позор, которого мужчины стыдятся…
– А они? Им не было стыдно?
– Нет… Они гордились собой. – Белла говорила почти неслышно. – Один хохотал. Я буду помнить это до самой смерти. Он хохотал всякий раз, прежде чем ударить меня.
Монк вздрогнул, но не от холода в комнате.
– Они были пожилые или молодые?
– Не знаю. Может, и молодые. Гладкие, без усов, без… – Она коснулась своей щеки. – Без щетины.
Молодежь вышла вкусить свежей крови, думал про себя Монк, насладиться жестокостью и опьянеть от вседозволенности. Молодые люди, не способные проявить себя в своем собственном мире, ищут беспомощных, с которыми могут безнаказанно творить что угодно; им надоело унижаться, поэтому они хотят унижать других.
Не это ли случилось с молодым человеком, делом которого занимается Ивэн? Не он ли с двумя-тремя друзьями приходил в Севен-Дайлз поразвлечься, пощекотать себе нервы ощущением власти, недоступной в их кругу, а потом наступил вдруг момент, когда насильники встретили достойный отпор?