Со словами приходилось быть очень осторожной. Она не знала, что мучает его в настоящий момент: страх перед будущим или просто боязнь уснуть и увидеть пугающие сны, пережить ужасные воспоминания. Рис мог скорбеть по отцу, переживать из-за того, что он жив, а отец умер, испытывать еще более глубокое чувство раскаяния – ведь отец вышел из дома за ним, и если б он этого не сделал, то остался бы жив. Или страдать от гнева и отчаяния, как люди, навсегда расставшиеся после ссоры и понимающие, что теперь уже слишком поздно – время упущено и очень многое останется невысказанным навечно.
А возможно, все дело в усталости от физической боли и страхе перед бесконечной чередой ожидающих его впереди дней. Неужели он проведет остаток жизни здесь, взаперти, в мертвой тишине и изоляции?
Или к нему возвращается память со всеми ее ужасами, болью и неизбежной необходимостью переживать все заново?
Эстер хотелось дотронуться до него. Прикосновение – самая непосредственная форма коммуникации. Здесь не требовалось никаких слов. В прикосновении нет места вопросам, бестактным и неверным высказываниям – в нем только близость.
Но она помнила, как он дернулся, когда до него хотела дотронуться мать.
Недостаточно хорошо зная Риса, Эстер боялась, что он мог принять это за вторжение, фамильярность, на которую она не имела права, попытку воспользоваться своим превосходством, тем, что он болен и зависит от нее.
В конце концов Эстер просто заговорила с ним:
– Рис…
Он не пошевелился.
– Рис… Мне остаться ненадолго или ты хочешь побыть один?
Медленно повернувшись, молодой человек посмотрел на нее широко открытыми темными глазами.
Эстер пыталась прочесть этот взгляд, понять, какие эмоции и желания заполняют его разум, невыносимо мучают его, а он не может ни справиться с ними, ни выразить словами. Забыв об осторожности, она бессознательно протянула руку и положила ладонь Рису на плечо, выше шин и бинтов.
Он не вздрогнул.
Эстер слегка улыбнулась.
Рис открыл рот, напрягся, но не издал ни звука и задышал быстрее, глотая воздух. Ему пришлось пошире открыть рот, чтобы не задохнуться, – и все равно ни звука, ни слова.
Приложив ладонь к его губам, Эстер сказала:
– Всё в порядке. Подожди немного. Должно пройти время. Ты хочешь… ты хочешь сказать что-то конкретное?
Рис не реагировал; глаза наполнились ужасом и мукой.
Стараясь понять, Эстер выжидала.
Постепенно взор его увлажнился, и Рис покачал головой.
Она откинула прядь темных волос с его лба.
– Готов отойти ко сну?
Рис снова покачал головой.
– Хочешь, я найду что-нибудь и почитаю тебе?