Мы приблизились к крыльцу. Окинув взором истоптанную траву, Торнебю заметил, что во дворе, наверное, пасли табун лошадей. Поднявшись по осыпавшимся ступеням, мы перешагнули порог и вошли в замок. Двери давно были сорваны, притолока рухнула, и теперь в зияющий проём, не нагибаясь, вошёл бы даже великан.
Спотыкаясь о припорошённые пылью обломки мебели, мы бродили по пустынным комнатам. К великому нашему изумлению, кое-где на пыльном полу отчётливо виднелись отпечатки ног: похоже, эту заброшенную обитель совсем недавно посетили люди. Поэтому я то и дело останавливался и прислушивался: мне казалось, что непрошеные гости всё ещё бродят где-то рядом.
Но нет! Мы были одни, и только наши тени, беззвучно скользившие вслед за нами, иногда вырывались вперёд, вытягивались, словно желая ускользнуть в невидимую щель, а потом вновь занимали свои места позади нас.
Я ждал, что на меня наконец снизойдёт озарение. Но озарение не снисходило, и я подумал, что зря притащился на ночь глядя в заброшенное жилище своих предков.
Уныние охватило меня, и я грустно сказал Торнебю:
— В прежние времена стаи волков по ночам спускались с гор и рыскали вокруг замка, наводя ужас на его обитателей; иногда они даже пробирались в замковый парк. Теперь, когда в Брамваке давно уже никто не живёт, волки могут наведываться в сад чаще. Поэтому, о Торнебю, пойдём-ка в деревню Сент-Авантен и попросим тамошних добрых людей, тех, кто ещё помнит моего отца, владельца Брамвака, оказать нам гостеприимство на сегодняшнюю ночь.
Оглядев напоследок залу, некогда именовавшуюся парадной, я увидел на камине крупную свежесрезанную розу.
Я взял цветок, и мы повернули обратно; очутившись на крыльце, мы осторожно спустились по осыпавшимся ступеням и молча пошли по буковой аллее.
На обочине дороги, что вела в деревню Сент-Авантен, стояла тёмная покосившаяся хижина. Приблизившись к ветхой постройке, мы разглядели открытую дверь и восседавшего прямо на земле её хозяина, необъятных размеров толстяка с растрёпанной шевелюрой. Судя по всему, это был местный житель. Из-за густых волос, начинавших расти непосредственно над бровями, и давно небритой щетины рассмотреть лицо его не представлялось никакой возможности. При нашем появлении толстяк даже не пошевелился.
И всё же я остановился и, громко поприветствовав хозяина хижины, спросил, не видел ли он сегодня кого-нибудь, кто бы направлялся в замок Брамвак. Я знал, что местные жители обходили эти места стороной, и если бы кто-нибудь решился посетить развалины Брамвака, поступок его не остался бы незамеченным, ибо в таких деревушках, как Сент-Авантен, каждый человек всегда на виду. К тому же дорога из деревни в Брамвак была одна, и вряд ли хозяин хижины был столь нелюбопытен, что не удостоил вниманием незнакомца, державшего путь к заброшенному замку. Любое отклонение от привычного течения жизни, а тем более появление новых людей всегда служило пищей для пересудов местных кумушек.