А ещё конунг данов знал, что Иван Московский везде, где можно, занимает нынче деньги. Даже к императору Испании и всей Южной Европы, Максимилиану, посылал своих послов с грамотой о займе денег. Просил золотом триста тысяч дукатов! А император Максимилиан две недели поил московских послов и просил извинения перед великим князем Московским, что денег дать не может. Самому деньги нужны — Англию бить! Вот ежели бы Иван Третий пошёл с испанцами на Англию, тогда оно, конечно... Русский посол предложил так, что до Англии далеко, а русские навалятся на большого друга Англии — турецкого султана Махмуда Белобородого. Испанцы бьют Англию, а русские — его Порту Великолепную! Максимилиан план одобрил, да вот заболел... А у Дании Иван Третий отчего-то в долг не просит. Ясно, воевать он данов хочет. Хочет так взять деньги, без отдачи. Эх, Иван, Иван... дали бы тебе даны серебра, чего там...
Конунг поднялся на своём возвышении. Кто-то стукнул молотком по деревяшке. В наступившую тишину конунг передал своё решение:
— Выбрать сто девушек на выданье, пусть соберут за неделю эти десять пудов янтаря. Кто найдёт кусок смолы с жужелицей внутри, той отдельно платить один талер. А всем за работу — по пять талеров! Исключительно на приданое.
— Грабёж! — заорал кто-то с дальней скамьи.
— С Москвы мы возьмём в пять раз больше. Пятьсот рублей! Всё! Я собрание закрываю, даны!
* * *
Получив согласие от данов и от псковитян да псковские договорные деньги, Иван Третий Васильевич тут же засобирался в Крым, повидаться с крымским ханом Менгли-Гиреем. Тот наполовину гонял в себе русскую кровь, но никому в том не признавался. Один Иван Московский знал, кто есть на самом деле крымский хан.
А на татарском посольском дворе уже неделю толклись без дела казанские люди. Малое посольство прислал в Москву казанский хан, тоже являя желание видеть Ивана Третьего.
— Ерен бан гой! — Иван Третий матерился, глядючи, как под его деревянным дворцом гуляют казанские послы. — Кош бол керек! — Ругань означала, что великий московский князь сам выбирает себе дорогу.
Гонцы казанские матерность слушали и улыбались. Ругайся, не ругайся, великий князь, а в Казань всё равно поедешь, хоть спелёнутый ремнями. Татары, они потерпят, ожидаючи князя Московского, ведь на посольском дворе ежедень им резали по три барана и давали вина по полтора ведра. Ислам запрещает пить вино, однако послы теперь на походе, а не в мечети! Ислам разрешает пить вино на походе, ибо вино есть лекарство! Одно только бесило казанских послов — князь Московский велел им сдавать на его двор шкуры баранов, которых татары съедят. Те шкуры старший дьяк самолично считал. И ругался татарским похабным словом, если шкуру приносили порченую, с надрезами.