Архимандрит под хмурым взглядом великого князя достал из-за пояса топор, протянул князю. Иван Васильевич примерился и ударил обухом по нижнему выступу каменного креста. Камень согласно тронулся и углубился в стену. Ещё три раза Иван Васильевич бил по концевым камням креста, потом ударил по тому, что был третьим в перекладине, но не средним.
— Навались!
Великий князь и архимандрит навалились на крест. Заскрипело — и кирпичная дверь отошла вовнутрь.
Архимандрит зажёг новый толстый огарыш свечи. Они стояли на влажной земле четвёртого, самого малого, московского схрона, где лишь трое последних московских князей прятали добытые сокровища. Иван Третий взял с дубовой полки золотой кубок, что был преподнесён сурожскими купцами великому князю Дмитрию Донскому сразу после победы над Мамаем. Из того кубка пил сам Мамай, перед тем как бежать с Куликова поля, от Девичьего монастыря. Всегда бы им, татарам, так бегать!
— Кубок Мамая не трожь, — хрипло сказал архимандрит. — Память сие есть для потомков.
— Чего тогда трогать-то? Мне золота немедля надобно фунтов десять. А лучше, чтобы поболее.
— Сейчас. — Архимандрит протиснулся в тесном схроне мимо великого князя, обдав того запахом водки на чесноке.
Боялся ведь святой отец, а? Боялся идти под землю! Вот оно где древнее поверье: до сих пор люди с Севера говорят «Мосокава» — описание того, что имелось в том древнем таборе, когда люди к нему пробивались через огромные болота, дикие леса и сплошные оборонные засеки да через широкие реки. «Кладбище, соль, подземные молельни и чистая, святая вода» — вот что такое Мосокава.
А что ещё надобно путникам, когда они с кровью прорвались через Кавказ и движутся в края дикие, безлюдные, на вековечную новую жизнь? На улице Арбат до сих пор продают ячмень россыпью. Как и пять сотен лет назад. Название улицы так и переводится с тангутского — «чищеный ячмень россыпью». Подходи, покупай сколько надо. Это есть великий обычай табора, снисходительного ко всем: к сирым и убогим, к здоровым и богатым. Хошь, бери горсть ячменя, хошь — мешок али полную телегу. Зерно в питании человека и скота — первая вещь!
Архимандрит тем временем подлез под нижнюю полку, сильно резнулся затылком об неё, выругался непотребно и протянул оттуда, снизу, ко князю Ивану кожаный кошель. Иван Васильевич кошель схватил и выронил. И тоже ругнулся. Кошель, сам хоть и махонький, весил не меньше пуда!
Завязка на нём уже сгнила. Великий князь осторожно развёл края кошля. Архимандрит одной рукой тёр затылок, а другой рукой залез в кошель. Вытащил кулак, разжал. На ладони тускнели три монеты непонятного чекана, но золотые.