В апреле умер фельдмаршал и всё пошло вкривь и вкось. Пруссаки, а за ними австрийцы бросили Наполеона и присоединились к России. Было создано общее командование, а силы разделены между тремя армиями — Главной, Силезской и Северной. Последняя — самая маленькая — 28 тысяч шведов под командованием бывшего наполеоновского маршала, а ныне кронпринца Бернадота. Её и усилили русским «отрядом», фактически корпусом, превосходившим союзников вдвое, но всё равно остававшимся в полном распоряжении шведского друга. Во главе вспомогательных сил государь поставил Винценгероде, свитского генерала, скорее придворного, наделённого благоволением свыше, но лишённого доверия людей. Михаил тут же окрестил нового начальника Индюком.
Бернадот, даром что бывший якобинский генерал и, как говорят, обладатель татуировки «Смерть тиранам!», быстро разобрался, кто тут на самом деле командует. «Дорогой брат, — писал он Александру с революционной прямотой, — у меня нет никакой возможности толково управлять русским корпусом, пока тот в руках у Винценгероде. По всем вопросам приходится сноситься через голову этого болвана с дивизионными генералами. Особенно с графом Воронцовым, который в таком уважении у товарищей, что они от него, минуя дурака-командующего, принимают приказания. Последнего же никто в грош не ставит, и я не знаю, куда его девать. Он всему тут помеха. Умоляю, сир! Отдайте корпус Воронцову, и сердце моё будет спокойно».
Александр Павлович только улыбался, но ничего не менял. Пришлось разбираться на месте. У татуированного монарха характер был таков, что он быстро задвинул Винценгероде за шкаф, и операции пошли своим чередом. Михаил командовал, но чувствовал себя в двойственном положении: кто он? по какому праву приказывает людям? просто потому, что они хотят его слушаться? или потому что ему благоволит иностранный кронпринц? Что за несчастье вызывать доверие у всех, кроме собственного царя?
В составе Северной армии дивизия Воронцова участвовала в битве народов под Лейпцигом. Страшное месиво продолжалось три дня. Вот тут союзнички показали себя во всей красе, поместив победоносных московитов непосредственно перед собой. 7 октября во главе полка стрелков Михаил оказался на острие атаки и первым ворвался в город. Надо было поддержать натиск, но дальше шли австрийцы и, испугавшись контрнаступления французских кирасир, они отхлынули от ворот. Русские егеря были отрезаны и готовились дорого продать жизнь, но тут остальная дивизия ринулась выручать генерала и утянула в общий прорыв завидное количество народу самой пёстрой национальной принадлежности.