— Ваше величество сомневается в моей верности? — оскорбился Воронцов. — Разве я дал повод думать, что могу исполнять чьи-либо иные приказы, кроме ваших?
— Однако согласитесь, вы в щекотливом положении.
«А кто меня в него поставил?» — внутренне возмутился граф.
— Вас поставил в него ваш друг герцог Веллингтон, — без труда угадав ход его мыслей, отозвался государь. — И не без умысла, полагаю. Я могу хотеть видеть человека на той или иной должности или не видеть на ней. И это вовсе не будет объясняться моей немилостью. Тысячи веских причин побуждают нас делать выбор. Выбор в вашу пользу всегда происходит помимо моей воли. Мне это досадно. А вас должно настораживать. Возможно, те, кого вы считаете друзьями, лишь пытаются использовать вас, а потом подставить под удар.
Михаил не понимал, чего от него хотят. Признания, что люди, годами помогавшие ему, плохи?
— Герцог Веллингтон никогда не понуждал меня делать ничего противного интересам вашего величества.
Император выдержал паузу.
— А откуда вам, господин граф, могут быть известны интересы моего величества?
Этим он сразу продемонстрировал дистанцию между ними. Воронцову показалось, что его одним жестом отодвинули от стола к двери. Государь не ожидал, что собеседник найдётся.
— Полагаю, они ни в чём не противоположны интересам России.
Александр сухо усмехнулся.
— А кто дал вам право судить об интересах России, генерал?
«А кто лишал меня этого права?» — мысленно огрызнулся Воронцов.
Император поймал его взгляд на своём мундире и поморщился. Никто из них не понимает! Даже самые умные. Александр Павлович сшил себе прусскую и австрийскую форму, чтобы сделать приятное союзникам и ещё больше привязать их сердца. Помнится, в 1815 году, здесь в Париже, они с императором Францем и королём Фридрихом Вильгельмом вообще обменялись свитами, адъютантами и штабами, чтобы всем продемонстрировать сердечное согласие. Русские вознегодовали. По какому трагическому стечению обстоятельств то, что приводит в восторг союзников, ненавистно его собственным подданным?
— Есть вещи, господин генерал, — задумчиво произнёс Александр, — рассуждение о которых не входит в компетенцию нижестоящих. Поскольку они не знакомы со всеми обстоятельствами и не могут судить с должной основательностью. Я вам это докажу.
Воронцов сделал внимательное лицо, хотя в душе больше всего хотел прекратить разговор, казавшийся ему беспредметным.
— Вы всё ещё обижаетесь на меня за то, что четыре года назад я перевёл вас в Польшу под командование Ермолова. Но это был единственный способ доказать вашим общим злопыхателям, что вы не враги, не соперники друг другу, и помешать интриганам стравливать вас.