– Озяб, небось?
– Да уж, студено. Где наши-то?
– А во-он, за печкой.
Но едва гость сделал пару шагов, как из угла послышалось:
– Ермолай! Пугало, ты, что ль?
Он обернулся: к нему, раскинув руки, спешил Гришка Хортиц.
– Здорово, братец!
Друзья обнялись.
– Ты откудова? Давно ль тут? – наседал Гришка.
– Со Спасова дня.
– Это как же мы не свиделись? А ну, давай к нам.
Он кивнул на длинный стол, заставленный штофами вина и плошками с закуской.
– Федька! – крикнул Ермолай. – Мне туды принесешь.
– Добро!
Гришка подвел его к столу и принялся знакомить с сидевшими за ним друзьями.
– Казачки, это Ермолай Пугало, сотник, с ним не пропадешь! А это Васька Луков, Петюня Шацкий, Николка Роговец, Лукьян Семенов…
Пугало впился взглядом в лицо одного из сидящих. Николка? Роговец? Твою ж мать! Как?! Ему из-за этого гада из Москвы пришлось бежать, и все ради того, чтоб нос к носу встретиться с ним в этом богом забытом кабаке?!
– Сидай, выпей с нами, друже, – загалдели казаки, хлопая Ермолая по плечу.
– Ха, да мы знаемся! – воскликнул Никола. – Здорово, братец. Выходит, тебя теперича Пугалом кличут? За это, что ль? Это тебя девка приложила?
Он выразительно ткнул пальцем в щеку Ермолая. Тот отшатнулся, потер шрам и процедил сквозь зубы:
– В бою саданули.
Роговец расхохотался на весь кабак, под кустистыми бровями лукаво блеснули карие глаза. Между тем подскочил целовальник, поставил на стол свечу в оловянном подсвечнике, штоф вина и оловянный же стакан. Ермолай с ходу плеснул себе полный и залпом выпил.
– Что за девка? – заинтересовался Гришка.
Пугало грозно уставился на Николу и, не глядя на Хортица, бросил:
– Попутал Роговец.
– Ну как же, как же, – залился тот, но, поймав взгляд бывшего приятеля, осекся. – А могет, и всамдель попутал.
– А пить-то ты горазд, Ермолка, – засмеялся молоденький казак, которого Хортиц назвал Лукьяном, – полон стакан кувыркнул махом.
Мысленно порадовавшись, что разговор перешел на другую тему, Пугало кивнул:
– Агась, мы могем.
– Давайте-ка, братцы, за здравие царя Ивана Дмитрича!
Казачки дружно подняли стаканы, выпили и загалдели. Шум, болтовня, стук посуды, смех… Лишь Ермолай сидел молча, прикидывая, насколько опасен для него Роговец. Нет, пожалуй, бояться нечего. Уж кто-кто, а Заруцкий за какую-то там девку корить не станет. Подумаешь, снасильничал, да у атамана в войске сплошь и рядом такое. Тогда почему душа волком воет, предупреждая об опасности?
– Давеча из Москвы прискакали, когда мои на воротах стояли, – услышал Пугало голос Гришки, – дык, сказывают, то послы от бояр к Иван Мартынычу.