Через служебный вход на ипподром Лева прошел уверенно. Одноэтажные длинные здания конюшен, запах сена, земли, фырканье лошадей, стук их копыт. Главное же, неторопливость и обстоятельность окружающей жизни действовали успокаивающе. Пистолет Лева снова уложил в сейф и сейчас снял пиджак, набросил его на плечи. Он непроизвольно пошел медленней, чуть вразвалочку. Вот и тренотделение Григорьевой. Сумрачно, прохладно. В проходе никого, из денников доносятся уже знакомые звуки: шорохи, сопение, глухой удар в деревянную перегородку. Лева просунул руку сквозь прутья, похлопал Гладиатора по шелковому крупу, рысак повернулся, ткнулся мягкими губами, обнажил зубы.
— Балуй, — Лева шлепнул его по губам, — нет у меня сахара, Григорий.
Обиженный рысак отошел в угол. Лева с удивлением смотрел вдоль пустой конюшни, прошел дальше, заглядывая в денники. Рогозин и два молодых наездника сидели в комнате Григорьевой. Она стояла. Увидев Леву, перестала говорить.
— Здравствуйте, — Лева поклонился, хотел протянуть руку, но неожиданно почувствовал, что этого делать не стоит. — Я помешал? — Он не смотрел на Нину, обращался к Рогозину.
Старый конюх исследовал его ботинки, брюки, плечи и грудь, уперся в глаза.
— Прискакал? Что скажешь?
— Не понимаю, — Лева развел руками, взглянул наконец на Нину и только тогда сообразил, что здесь уже известно об аресте Кунина и сейчас данное событие обсуждалось.
— Ты что же, сучонок, наделал? — Рогозин поднялся. — Ты кого в смерти Лексеича винишь, сукин сын?
Лева залился румянцем, Нина резко сказала:
— Михаил Яковлевич, сейчас же…
— Не надо, — перебил ее Лева, отстранил воинственно выпяченную грудь Рогозина, неторопливо повесил пиджак на спинку стула и сел. — У меня мама не собака, Михаил Яковлевич, а женщина, доктор наук, извините за нескромность.
От такого буквального толкования слов Рогозина, главное же, от укоризненного тона, всем стало неудобно. Лева перехватил инициативу и продолжал:
— Кунина никто не арестовывал, даже не задерживал. Он явился с повинной сам. Я не люблю, когда мне не верят. Желающие могут с Куниным сегодня увидеться и поговорить лично.
— Серьезно? — спросила Нина обрадованно.
— В таких вопросах я не шучу, Нина Петровна, — сухо ответил Лева. — В свободное время объясните своим сотрудникам, что с работниками милиции рекомендуется разговаривать в ином тоне. В противном случае вам придется искать не одного конюха, а двух.
— Испугал, — Рогозин снова поднялся. — Двухлетка, к столбу скачет.
Лева не обращал на него внимания и смотрел на Нину. Девушка молчала. Рогозин вдруг ссутулился, махнул рукой и хотел выйти. Лева его остановил: