В пару-тройку минут он пробежал то расстояние, на которое девушке понадобилось гораздо больше времени. Он уже видит вдалеке… Она! Нет. Они. Учитель. Ещё никогда он не слышал у него такого голоса. Воркующего, как у самца горлицы. И держал он Ирину в своих руках, как-будто хотел укрыть от всего мира. Запечатать, как тукан в гнезде.
Вот она отодвинула его, и они пошли, держась за руки. У лестницы дома остановились, голова её запрокинулась и оказалась на большой ладони амауты. Он держал её, как подобраного котёнка, осторожно и бережно. Потом потёрся щекой о её щёку и застонал. Рука скользнула к бедру в разрез туники, и у девушки подогнулись ноги. Пушак жадно подхватил её на руки и взлетел по ступеням.
Чаупи-тута ждал уже довольно долго. Он прекрасно понимал, что происходит. В маленьких деревенских домах мальчики рано учились быть мужчинами. И не то, чтоб происходило что-то плохое. Учитель не имел семьи, а Ирина тоже не была связана словом. Слова муж и жена они проходили. И мальчик уже был в состоянии задать волнующий его вопрос. Ну, конечно, ему ещё расти и расти, а Пушак шаман и сильный, храбрый воин.
— Ладно, пусть, а вдруг Ирина тогда решит остаться, — рассуждал мальчик. Шаман станет старым и уйдёт к мудрым. Семьи им создать не позволят. Без детей — не по закону. Да и любая женщина захочет ребёнка.
Он покачал головой и передёрнул плечами.
— Холодно… А может тогда она уйдёт в Храм. Она дочь бога и посвящение, наверное, ей не нужно, — продолжал фантазировать малыш со своей детской влюблённостью в диалоге. И тогда я смогу за неё драться. И у нас родится сын. А я буду его ростить и стану его учителем.
Где-то далеко-далеко он увидел свет факелов.
— Плохо. Нет, если увидят, их не накажут. Наказывают неверных супругов и насильников. Вешают за волосы над обрывом. И всё же, он был уверен, они не хотели, чтоб их застали вдвоём. Он поймёт почему. Потом. Он разберётся. А пока..
Он схватил большой камень и изо всех сил ударил им в стену.
27 октября-30 октября.
Первый день пути вымотал нас настолько, что писать не было ни желания, ни возможности. Я устала так, что даже есть не хотелось. Даже малыш не выглядел таким вымотаным, а нам ещё надо было хоть как-то вид сохранять. Отряд шёл по левому берегу реки Уткубамба и должен был заходить в поселения для демонстрации нас “чудесных”. Небольшие деревни удостаивались кратких визитов, во время которых помощник шамана вёл просветительскую работу и профилактику правонарушений, пугая нашей “божественной инспекцией”. Если вы думаете, что я вдруг стала понимать суть религиозных текстов, то вы ошибаетесь. Просто каждый дурак догадается, как опиум подаётся потребителю. Мы не собирались вмешиваться в политику партии. И, хотя ниточки между нами и чачапойя перепутывались всё больше, никто из нас, даже я сама, пока не могли даже в ум вложить, что мы можем здесь остаться. Для меня это было тяжелее всех. Я билась в паутине, в которую влезла добровольно. Когда паучок был рядышком, я не могла сделать с собой ничего, кроме как расслабиться и наслаждаться. Но, чем дальше я от него удалялась, тем больше рвалась в собственных сетях, без уверенности в том, что и правда желаю обрести свободу.