— Во-вторых, я не знаю ответа на твой вопрос. Пойми меня правильно — я был в полной отключке. Она могла сделать со мной что угодно! Но в этом нет моей вины, Катя.
— Значит, не отрицаешь, — констатировала Самойлова с разочарованием.
— Не отрицаю.
Она сделала глубокий вдох, будто собираясь с силами, а затем, подняв на меня глаза, спросила:
— И когда ты собирался мне обо всем этом рассказать?
Вопрос бил не в бровь, а в глаз. Я утаил от нее визит Миранды и собирался делать это и дальше, и в итоге она узнала все не от меня.
— Когда узнал бы что-то наверняка.
— То есть, собирался скрывать?
— Да.
— И после этого я должна тебе верить?
— Вот поэтому я ничего и не сказал! — сорвался я. — Ты мне не веришь! И не поверила бы, даже если бы я рассказал все сам!
— Не смей на меня орать!
— Прости.
Возникла пауза, во время которой мы сверлили друг друга глазами, ведя молчаливый бой. Меня до чертиков задевало, что мое слово против слова этой Крякиной ничего для Кати не значило. А ведь я проводил с ней дни и ночи! Она знала меня, казалось, до последней точки на теле, как и я — ее, но вот верила она не мне.
— Вот что я тебе скажу… босс, — наконец заговорила Самойлова, одним коротким словом воздвигая между нами стену. — Я устала от всего этого. Я не знаю, чему и кому верить. И я больше не хочу во всем этом копаться. Ни мне, ни детям, не нужна эта нервотрепка.
Вот и поговорили.
— И что дальше? — поинтересовался я мрачно, уже зная ответ.
— А дальше — я ухожу. Домой. Прямо сейчас.
И она просто вышла из конференц-зала, а я просто позволил ей это.
Позволил ровно на несколько часов. По завершении рабочего дня я поехал по хорошо знакомому уже адресу, надеясь, что Самойлова к этому моменту уже подостыла и, обдумав все трезво, поняла — нельзя винить человека в том, в чем он не участвовал!
Как выяснилось, надеялся я зря.
— Катя, открой!
Я барабанил в дверь, абсолютно уверенный, что она дома, просто играет со мной в молчанку. Ну или же куда-то уехала, забыв выключить в квартире свет, который горел в окнах, в факте чего я убедился перед тем, как подняться к ее двери. Во второе я абсолютно не верил.
— Я знаю, что ты дома! — прокричал, снова выбивая дробь по безучастному металлу. От этого долбежа аж заболели кулаки. А еще — уши, но уже по причине того, что в соседней квартире снова заливалась лаем собака.
Этот аккомпанемент надоел мне до такой степени, что я снова налаял на нее в ответ.
Господи, до чего докатился! Стою трезвый посреди коридора и лаюсь с какой-то шавкой!
Собака снова притихла, видимо, ожидая продолжения, а у меня как-то резко иссякли все силы.