Глэдис вспомнила этот долгий, страшный день. Перемещение во времени, бегство по лесу, а потом тот… ее передернуло. Ужас и отвращение до тошноты. Мерзкое ощущение беспомощности. Вечером та женщина, которую зовут, кажется, Мэй, помогла ей помыться, но Глэдис сама себе казалась грязной, хотелось мыться и мыться снова. В душ, в горячую ванну! Но здесь нет ни душа, ни ванны. Девушка снова начала всхлипывать. Вот теперь ей не было жалко своей жизни. Домой, немедленно домой, прочь отсюда! Интересно, останется ли память о том, что здесь произошло? Лучше бы не осталась! Теперь — самое трудное. Как это сделать? Перебрав разные варианты, она решила, что, пожалуй, самый верный и доступный сейчас способ — повеситься. В сарае, где стоит лошадь, наверняка есть вожжи. А хозяева? Они были так добры, даже дети! Написать им записку? Смогут ли они ее прочитать? Разговорный язык в целом не очень отличается, пожалуй, только оборотами, а вот письменный… Оставить что-нибудь на память? Но если верить Олли, этот предмет тоже вернется с ней по временному коридору после ее смерти. Так ничего не решив, Глэдис осторожно встала. Хозяйка дала ей широкую длинную полотняную рубаху, которую называла блио, взамен ее одежды, от которой остались только клоки. Непривычное одеяние, но удобное. Девушка осторожно, стараясь ничего не задеть, прошла через комнату. Это было относительно легко. Труднее оказалось справиться с дверным засовом и тяжеленным брусом, которым была заложена дверь. Как только они ворочают такую тяжесть? А ведь дверь запирала хозяйка! Наконец, и с этим покончено. Глэдис выскользнула во двор. Там было темно, но глаза, привыкшие к темноте, различали очертания предметов. Конюшню Глэдис нашла легко, по звукам, которые издавала лошадь. Вожжи тоже нашлись почти сразу, они висели у двери. Петлю девушка завязывать не умела, как-то раньше не приходилось, но с грехом пополам, она вспомнила, как выглядит лассо, и изобразила нечто похожее. Небо уже серело. Через открытую дверь проникал мутный свет, Глэдис разглядела над собой балку, и перебросила через нее конец вожжей, кое-как закрепив его внизу. Петля угрожающе раскачивалась над ее головой. "Кому суждено быть повешенным, тот не утонет", — вспомнилась ей пословица. Ее снова захлестнул страх. "Зато потом я окажусь дома", — подбодрила она себя, и огляделась, в поисках подставки. Нашлось деревянное ведро. Проклятье, тоже очень тяжелое, как они пользуются такими вещами? Глэдис подтащила его под петлю, и взобралась на него. Дрожащими руками надела петлю на шею, и почувствовала, что у нее не хватает духу спрыгнуть с ведра. "Смелее!", — понукала она себя, — "Еще немного, и ты дома!" Но ужас сковал, как льдом. Неимоверным усилием воли она крошечными шажками продвигалась к краю, как вдруг…