Продинамить никто не решился
Перетерли вопрос за четыре ларька
Но консенсус никак не сложился.
Профессор Лебединский
Бригада Уральского постепенно наращивала мускулы. Их вотчина район «Речного вокзала» стал для братвы тесноват. По утрам или после зала гангстеры садились в машины по три — четыре человека и разъезжались в разные концы «пробивать точки»[152]. У каждого звена была своя зона ответственности. Одни в Ховрино, другие в сторону центра по Ленинградке, третьи по Флотской и Солнечногоской.
Коммерсант Злодеев открылся в городе Химки. Дальше последовала цепная реакция. Метастазы, так сказать. Подмосковным бизнесменам импонировали трезвость, дисциплина и корректность в общении, которые Григорий культивировал в своем коллективе. Каторжанин всегда учил подопечных:
— Не дерите с коммерса последнего. Пусть лучше он расскажет своим партнерам, какие мы офиги-тельные и приведет их под нас.
И это работало. Химкинские коммерсы рассказывали друг другу о Гришиной манере работы и один за другим падали под Уральского. Однажды зимним вечером своему главшпану позвонил взволнованный Шпрот (в то время он еще обретался в бригаде):
— Бать, я в «Неве». Приехали «романовские», хотят тебя видеть.
— Что им надо? — переспросил каторжанин. «Романовские» были одной из двух химкинских группировок, названной так по фамилии своего лидера.
— Они хотят поговорить по поводу одного своего парня…
— Ну а мы-то здесь причем? Скажи, не было у нас этого парня, и мы его не знаем.
— Короче, Гриш, они тебя требуют.
— Сколько их? — Уральский отнюдь не был бесстрашным спартанцем с их знаменитым: «Не сколько, а где?».
— Человек десять зашли. Остальные снаружи.
— А наших?
— Здесь я, Перс, Родня и Данила.
— Звони остальным. Выезжаю, — закончил разговор Уральский.
Конечно, рецидивист мог перебиться на следующий день. Это было бы правильно и в рамках босяцкого этикета. Ведь официальную «стрелку» Уральскому никто не забивал. Но Григорий решил ехать немедленно.
Гриша не отличался особой храбростью. Встречались среди братвы парни и подуховитее. Иногда его тренированное тело реагировало на опасность автоматически. Но куда чаще рисковые поступки гангстера обуславливались тем расчетом, что отступление в данной конкретной ситуации принесло бы куда больше издержек, нежели некоторая отмороженная отчаянность. Уральский понимал, что если дать слабину сейчас, то завтра можно потерять все, что «прибито» его командой в Химках.
Он надел под куртку броник, прикрепил к предплечью «сажалово» и сунул за пояс ствол. Через пять-семь минут заряженный преступник заходил в родную «Неву».