Смена министров иностранных дел также диктовалась «умиротворением страстей». Мартин Артахо, отдававший себя отчет в неизбежных серьезных внешнеполитических осложнениях в случае принятия проекта Арресе и решительно выступивший против него, был заменен на Фернандо Кастиэлью.
Получивший портфель министра иностранных дел Кастиэлья так же, как и Мартин Артахо, принадлежал к Национальной католической ассоциации пропагандистов, однако был более приемлем для фалангистов из группы Арресе, роль которой все же учитывалась во внутриполитическом балансе сил. В стране все еще не забыли, что Ф. Кастиэлья в соавторстве с X. М. де Ареильсой в 1941 г. под грифом Института политических исследований, этого «мозгового центра» фаланги, опубликовал книгу под весьма примечательным названием «Испания — восстановление своего места», где обосновывалась неотвратимость участия Испании во Второй мировой войне на стороне Гитлера и Муссолини. В том же году Кастиэлья вступил в «голубую дивизию».
Он был заметной фигурой к моменту окончания мировой войны. Недаром Серрано Суньер уже после окончания войны, находясь в Женеве в связи с изданием своей книги «Между Эндаей и Гибралтаром», после просмотра в одном из рабочих кварталов советского документального фильма «Парад Победы», произнес: «А ведь здесь намеревались пройти церемониальным маршем как победители Муньос Грандес и Кастиэлья» [396]. Было также известно, что Кастиэлья был одним из авторов первого проекта «Хартии испанцев», подготовленного еще в 1943 г.
Учитывалось и его дипломатическое прошлое: в период международной изоляции, в 1948–1951 гг., он был послом в Перу, в 1951 г. после того, как британское правительство объявило его «персоной нон грата» в связи с его прошлым, он получил почетное назначение послом в Ватикане, где завершил работу по подписанию конкордата. С поста посла в Ватикане, по инициативе Франко, он и пересел в кресло министра иностранных дел. Связи Кастиэльи с католической «фракцией» европейского и американского дипломатического корпуса оказались в глазах диктатора весьма уместны и как нельзя лучше соответствовали задачам того курса на сближение с Западом, которым предполагал следовать Мадрид.
Для американских протестантов, весьма влиятельных в высших сферах власти, Кастиэлья в качестве министра иностранных дел также был приемлемой фигурой, так как было известно, что испанские протестанты, испытавшие большие затруднения в первые годы после заключения конкордата, расценили это назначение как начало «эскалации терпимости» и воспринимали деятельность Кастиэльи с сентиментальной благодарностью