С 20 августа 1942 г. подразделения «голубой дивизии» небольшими группами со знаменами стали уходить на запад, а к 26 августа дивизия была полностью снята с фронта в районе Новгорода и по железной дороге переброшена под Ленинград — в Сиверскую, Сусанино, Вырицу, Большое Лисино, где оставалась 15–17 дней для окончательного укомплектования, подготовки и отдыха. 10–15 сентября дивизия заняла оборону на Колпинском участке Ленинградского фронта, сменив 121-ю немецкую пехотную дивизию. Из общего оперативного приказа по 250-й дивизии следует, что границами сектора дивизии были: с востока железнодорожная линия Колпино — Тосно, а с запада — селение Баболово. Так «голубая дивизия» заняла свое место в кольце блокады, созданной немцами вокруг Ленинграда. «Голубая дивизия» тоже несет прямую ответственность за смерть, муки и страдания его мирного населения.
Гитлер был удовлетворен солдатами «голубой дивизии». Они пока, в общем, безропотно клали головы за дело фашистского рейха, подставляли лбы под пули, предназначенные немцам. Но в упоении от временных успехов — шла ранняя осень 1942 г. — фюрер связывал с «голубой дивизией» далеко идущие планы. 5 сентября 1942 г. в очередной «застольной» беседе он сообщил своим сотрапезникам: «Я думаю, что одним из наших лучших решений было разрешение испанскому легиону сражаться на нашей стороне. При первой же возможности я награжу Муньоса Грандеса железным крестом с дубовыми листьями и бриллиантами. Это окупит себя. Любые солдаты всегда любят мужественного командира. Когда придет время для возвращения легиона в Испанию, мы по-королевски вооружим и снарядим его. Дадим легиону гору трофеев и кучу пленных русских генералов. Легион триумфальным маршем вступит в Мадрид, и его престиж будет недосягаем» [190].
К этому времени предположение Франко, что война продлится долго, под влиянием событий на Восточном фронте переросло в убеждение.
В разгар прогерманской и антикоммунистической кампании в испанской прессе, сопровождавшей поход «голубой дивизии» на Восток, который находил горячий отклик в фалангисгских кругах, пришло известие о разгроме немцев под Москвой. Впечатление было ошеломляющее. Английский историк С. Пейн даже утверждает, что «высшая точка энтузиазма в Испании по отношению к войне, которую вела Германия, спала вскоре после поражения под Москвой в декабре 1941 г.» [191]. Политика испанского правительства еще очень длительное время была открыто прогерманской и пронацистской. Но после декабрьского поражения немцев под Москвой Франко с еще большей настойчивостью стал избегать всего, что могло бы поставить Испанию на грань войны.