Проблема лишь в том, что я не могу покориться. Я то боюсь, то сержусь, то тревожусь, то впадаю в отчаяние. И мне некуда слить свои эмоции. Так что я молчу. Спасаюсь бегством. Прячусь внутри себя, все больше отдаляясь. Ситуация напоминает ту, в которой я уже побывала раньше. Если говорить более точно – ровно три года назад. Только теперь все наоборот. Против своей воли и впервые в жизни я оказалась в роли тормозной колодки, того, кто портит всем настроение, того, кто боится и не знает, хочет ли он продолжать. Когда я не жалею себя или его, я думаю о тебе – о том, каково тебе было в последние месяцы нашей совместной жизни. И тогда я начинаю жалеть тебя.
Хотя я постоянно жалуюсь на усталость, по ночам я сплю плохо. Когда он спрашивает, связано ли это с тошнотой, я отвечаю «да». На самом же деле я лежу и думаю об Иване. Когда ему снятся кошмары и он плачет во сне, меня охватывает чувство вины, и мне более всего на свете хочется взять его к нам в кровать, но я не решаюсь. Ему надо привыкать спать в собственной кровати. Скоро родится малыш. Вместо того чтобы перенести его к себе, я ложусь на полу у его кроватки. Беру с собой свое одеяло и подушку, стелю себе рядом с ним и, лежа на боку, протягиваю руку через бортик кроватки. Так я глажу его по спине, нашептываю ему слова утешения, когда он плачет, терпеливо жду, пока он успокоится и снова заснет. Прислушиваюсь к его дыханию, пытаясь понять, снятся ли ему сны или же он спокойно спит. Сейчас у него часто случаются ночные кошмары. И в этом я тоже виню себя. Запоминаю все ошибки, совершенные мною за день, подсчитываю все ситуации, где могла бы поступить более продуманно. Не надо было мне так спешить с созданием новой семьи. Надо было набраться терпения. Надо было притормозить, пока еще можно было притормозить. Я должна была предохраняться. Я должна была дать Ивану больше времени, чтобы привыкнуть ко всем изменениям. Я должна была сделать для него больше. И в особенности – делать для него больше сейчас.
Как только отпустит тошнота, я снова стану хорошей мамой. И хорошей партнершей. Если только мне удастся съедать за ужином хоть немного еды, у меня появятся силы переживать вечер в вертикальном положении. Через несколько недель все улучшится. В этом я убеждаю себя и его – того, кто готовит всю еду и покупает все необходимое, сам работает на полную ставку и иногда отводит Ивана в садик и забирает, чтобы разгрузить меня. Скорей бы все это кончилось! Скорей бы я снова обрела себя, и мы стали бы прежними – такими, какими были раньше. Ведь у нас есть план. Мы же договорились.