Когда приближается время отхода поезда – 18.04, на меня накатывает ужас. Я испытываю большое искушение спросить, нельзя ли нам посидеть подольше, но я знаю, что нет. Мы – теперь друзья, и оттягивание неизбежного просто затруднит нам попытку быть друзьями. Теперь есть правила.
Но, боже, у меня был чертовски прекрасный день! Я практически беспрестанно улыбалась и смеялась.
Туча давящей грусти окутывает нас, когда мы встаем и идем на вокзал. Мы о ней не говорим, но она с нами. Снаружи холодно, снуют люди, так что мы то и дело натыкаемся друг на друга. В конечном счете он предлагает мне руку, и я беру его под локоть. Интересно, вдруг прохожие считают нас парой, видя, как мы спешим, иногда поглядывая на свои отражения в витринах. Мы хорошо смотримся вместе.
Мы входим в зал ожидания Кингс-Кросс и находим мой поезд на экране большого табло. Он отойдет от четвертой платформы через двенадцать минут.
Боже…
По пути к платформе я пытаюсь подобрать верные слова, которые передали бы, как я благодарна, что он приехал и встретился со мной сегодня. Нужно взять верный тон, нельзя перебрать с эмоциями. Мне нехорошо. Вокруг нас снуют люди, что, наверное, к лучшему. Я, вероятно, расплакалась бы, будь мы одни. Я не осмеливаюсь даже думать о том, как Джейми вернется домой к своим жене и ребенку.
Остановившись у выхода на платформу, он поворачивается ко мне лицом.
– Спасибо за чудесный день, Стефани, – говорит он.
– Нет, это тебе спасибо. Это было действительно удивительно. Мне каждая минута понравилась. Особенно болтать об искусстве! – Я выдавливаю улыбку.
Джейми молчит, только придвигается ближе ко мне, обнимает правой рукой за талию, его левая рука поднимается и ложится мне на затылок. Его лицо придвигается к моему так, что наши носы соприкасаются. Его глаза открыты, пристально смотрят прямо в мои. Напряжение таково, что кажется, между нами потрескивают электрические разряды, я осторожно кладу руки ему на грудь. Он очень нежно собирает мои волосы в горсть и тянет их вниз, чтобы мое лицо чуть запрокинулось. Все это время он не отводит от меня глаз, его губы застывают в нескольких миллиметрах от моих, застывают на несколько секунд, но как будто протянулись минуты.
«Не поцелуй».
Мир исчезает, никто больше не имеет значения. Я не вижу, не слышу других людей, мне нет до них дела. Я тяжело дышу, мои пальцы вцепляются в ткань его пальто. Когда он медленно отстраняется, мы оба молчим. Нам незачем говорить. Идеальное прощание, любые слова его только испортят.
Мы улыбаемся друг другу, Джейми остается стоять, а я поворачиваюсь и иду к своему поезду. Я быстро оборачиваюсь посмотреть на него в последний раз, прежде чем подняться в вагон. Он все еще стоит у выхода на платформу, улыбается, и я улыбаюсь в ответ.