Но я умела недурно танцевать.
Мы с мамой танцевали, когда я помогала ей оставаться трезвой после смерти папы. Я примерно год водила её в зал танцев, и мы обе неплохо двигались. Моя мама была на удивление грациозна — по крайней мере, это удивляло меня, её дочь. На самом деле, наверное, это не так уж удивительно. В молодости она была танцовщицей балета.
Моё горло сдавило, и выбросив эти воспоминания из головы, я взяла предложенную руку Гаренше, рассмеявшись, когда он резко и умело притянул меня к себе. Для мужчины его габаритов он двигался с удивительной грацией и знал движения.
Тогда я вспомнила. Он же видящий.
Наверное, он танцевал этот танец несколько сотен лет назад, когда тот был на пике современной моды. Улыбнувшись этой мысли, я щёлкнула языком в адрес самой себя, когда он повёл меня в сторону, опустив на свою ведущую ногу, а затем подняв одновременно с разворотом.
Он вскинул бровь.
— Что-то тебя опять веселит, Мост Элисон?
Я покачала головой, все ещё улыбаясь.
— Нет. Просто… спасибо, — сказала я. — Я действительно чувствую себя лучше.
Он улыбнулся более искренне.
— Танец — всегда одно из лекарств.
— А какое другое лекарство? — я широко улыбнулась, зная ответ.
Его улыбка сделалась более озорной.
Он сделал широкий шаг, заставив меня ещё шире ступать на высоких каблуках и в платье, а затем резко развернул меня вправо.
На мгновение он привлёк меня ближе, затем вновь повернулся вместе со мной…
… когда кто-то другой взял меня за руку, гладко заняв его место. Всё моё тело застыло ещё до того, как он крепко прижал меня к себе.
Ещё до того, как я услышала его голос.
— Ты ведь не возражаешь, не так ли, брат? — сказал он Гаренше.
Моё сердце подскочило к горлу.
Выгнув шею, я посмотрела в глаза Гаренше. Даже если бы я ещё не знала, кто меня держит, глаза другого видящего сказали мне всё необходимое. Более худая рука обвилась вокруг меня, длинные пальцы приласкали голую кожу поясницы, которая почти полностью открывалась в вырезе платья. Он крепче вжался в меня, и я прерывисто втянула воздух.
Я неохотно подняла взгляд.
Бледные, похожие на хрусталь глаза смотрели на меня с лица, которое я знала так хорошо, что это меня шокировало.
Он даже не потрудился надеть маскировку.
Я могла лишь смотреть на него, видя пытливость в выражении его лица, лёгкую улыбку на тонких губах. Его стеклянные глаза не отражали эту улыбку. Как и пальцы, впивавшиеся в мою спину. Внезапно он показался мне невероятно высоким, хотя я знала, что со времени нашей последней встречи во плоти я подросла больше чем на дюйм.
Вопреки угловатости его лица, он тоже набрал вес с того момента, когда я видела его в последний раз. Более того, не помню, чтобы его плечи были такими широкими, а грудь — такой огромной. Я никогда не видела его таким даже в тех образах, которые помнила по Барьеру.