— Их все равно не пустят внутрь. Возле ворот они сразу попадают в объятия советской тайной полиции.
Обе замолчали. До посольства было уже рукой подать. Они подошли к главному входу — и их тут же обступило несколько советских агентов в штатском.
Светлана взглянула на девочку: вид у той был беспомощный. Она никогда не видела ничего подобного, разве что в кино. Мать и дочь отвели в какую-то деревянную времянку, стоявшую неподалеку. Ее явно возвели тут для того, чтобы допрашивать лиц, пытающихся попасть в американское посольство.
— Что вы здесь делаете? — обратился к Светлане один из переодетых милиционеров.
— Мы американские гражданки! — ответила она на своем чисто московском русском.
Милиционер изумленно поднял брови. Светлана продолжала:
— Нам нужно поговорить с американским консулом. Мы получили от него письмо, где он пишет, что хочет с нами встретиться.
Милиционер взял письмо так, как если бы это была бомба. Быстро просмотрев его, он вышел наружу. Молча. Мать с дочерью, прижавшись друг к другу, ждали его в будке, где было холодно. Ольга выглядела подавленной; Светлана утешала ее, уверяя, что все будет хорошо, хотя сама в это уже не верила.
Наконец милиционер вернулся:
— Покажите ваши американские паспорта.
— Но они у консула, в здании американского посольства! — решительно заявила Светлана. — Нам нужно его увидеть.
Милиционер опять ушел и спустя какое-то время вернулся с человеком, явно выше его по званию.
— Покажите какие-нибудь удостоверения личности.
Светлана протянула ему свой новехонький советский паспорт, где была указана и ее дочь — несовершеннолетняя советская гражданка Ольга Уильямовна Питерс.
Милиционер взглянул на паспорт и едва слышно присвистнул:
— Если вы американки, то я — Папа Римский!
— Где письмо консула? — нервно спросила Светлана. — Позвоните ему, скажите, что нам нужно с ним встретиться!
— Тише, тише! Что это вы удумали? Советским гражданам нечего делать в американском посольстве! — ответил мужчина и ушел.
15
Тбилиси
28 февраля 1986
Дорогая Марина,
мы опять в Тбилиси. В Москве в американское посольство нас не пустили, а письмо от американского консула отобрали. Больше нам обращаться было не к кому. С сыном мы толком так и не поговорили: всякий раз я должна была его упрашивать о встрече, причем он обязательно являлся вместе с женой; надо ли добавлять, что и дочка с Камчатки не приехала и даже на мои письма не ответила.
Оля корпит теперь над заданиями по русскому и грузинскому, она учит оба языка и русский знает очень сносно. А еще она ходит к пианистке Лейле брать уроки пения и учится ездить верхом.