— Я еще зимой начала пользоваться ею, чтобы не поскользнуться на обледеневших улицах.
— Но прошлым летом вы еще купались в озере и отправляли послания в скорлупе грецкого ореха, ведь так?
— Так. Нет, не так. Летом я, кажется, ходила к озеру уже с палкой. А по воде я пускала зажженную свечку. Это индуистский религиозный ритуал. На закате такие свечки плывут по Гангу. Они напоминают живым о мертвых.
— Да, верно, это красивый индуистский ритуал. Огоньки на воде. Намаскар, аап кэйсе хэ?
— Намасте! Аап кэйсе хэ? Я многое позабыла, не знаю, как продолжить…
— Я поздоровался с вами и спросил, как вы поживаете. А вы теперь должны сказать: тхик хэ. Это значит, что поживаете хорошо.
— Теперь вспомнила. Спасибо, дханьявад, тхик хэ. Билл, вы знаете хинди? Вы меня поражаете!
— Значит, не думали в Мэдисоне, штат Висконсин, где делают сыры для всей Америки, встретить американца, который станет болтать с вами на хинди?
И Билл рассказывает ей о своих торговых делах в Индии, куда он регулярно ездил больше двадцати лет. Светлана говорит в ответ, что самое спокойное время в ее жизни — это месяцы, проведенные с семьей на берегу Ганга.
— Так зачем вам сейчас трость? — спрашивает вдруг Билл.
— В прошлом месяце мне исполнилось восемьдесят четыре, и я решила, что имею на нее право. И я уже так к ней привыкла, что, пожалуй, и шагу без опоры не пройду. В смысле — по улице. Завтракать и ужинать я хожу без палки, мне хватает перил. Я люблю носить юбки, а они плохо сочетаются с палкой, вам так не кажется?
— Ваша белая юбка очень красивая, ну, та, в складку. А когда вы еще и волосы кверху зачесываете, так что видны белые серьги, то вы просто неотразимы.
Светлана, опершись на трость, слушает Билла и думает, что он все время хочет ее рассмешить. И сам смеется над своими словами. Так смеется, что начинает кашлять. И она улыбается. Боже, как же приятно! Как замечательно быть среди людей, которые любят смеяться и принадлежат к одному с тобой поколению! И при этом быть свободной, неузнанной, быть Ланой Питерс! Поначалу обитатели этого дома казались ей противными стариками, так что она, в основном, сидела в своей комнате. Но теперь она привыкла, и ее соседи больше не выглядят в ее глазах старыми, в особенности женщины: они живые, любопытные, всем интересуются, поют в хоре, читают друг другу лекции по искусству… Мужчины в массе своей более тихие, они сидят по углам и шепчут имена покойных жен. Билл — исключение.
— Вас ведь не было вчера на ужине, да?
— Ко мне приезжала моя Крис, дочка, времени у нее было мало, так что мы поужинали в городе.