<…>
15
20 июля 1967
Дорогая Марина!
Посылаю тебе это письмо через Джорджа Кеннана, который едет в Москву в короткую командировку. Я уехала от Джонсонов, причем, к сожалению, так ни разу и не сумела обсудить с Присциллой ее перевод, потому что, как она говорит, он пока не настолько готов, чтобы можно было мне его показывать. Из-за этого я очень расстроилась. Они с мужем уехали на летние каникулы. И я тоже сейчас за городом — на ферме Кеннанов, где живет их дочь Джоан со своим мужем Ларри и двумя детьми. Я брожу по бескрайним полям, помогаю по хозяйству, готовлю еду и отвечаю на письма, которые приходят ко мне килограммами. Я обосновалась в Америке, здесь хорошо, и, хотя я частенько чувствую себя одинокой и жизнь без детей, мужа и старых друзей для меня тяжела, в целом я довольна.
Вернее сказать — сначала я была воодушевлена, а теперь у меня полно забот. Потому что, Марина, Москва наконец отреагировала.
Едва мы сели за ужин и зажгли свечи (ужинать при свечах — это один из прекрасных американских обычаев), как услышали по радио новости: «Сегодня на пресс-конференции в ООН глава советского правительства Косыгин заявил, что Светлана Аллилуева — морально неустойчивый человек, душевнобольная и можно только пожалеть тех, кто хочет использовать ее для политической пропаганды».
Джоан и Ларри прыснули со смеху; Марина, это заявление меня не удивило и не задело; в любом случае оно не испортило наш чудесный вечер. Мы с Джоан и Ларри долго еще смеялись, болтали и выпили втроем бутылку вина. Чтобы ты имела представление об этой семье: Джоан — хрупкая молодая женщина, кажется, что она не ходит, а порхает, как бабочка, и голос у нее неземной, и смех, но вообще-то она весьма практична и знает, чего хочет; ее муж на лету ловит ее желания и, кажется, живет только для нее.
Однако, Марина, это было лишь начало огромной кампании. На следующий день я из газет узнала о себе, что всегда находилась под надзором психиатров, что сексуально ненасытна, что ношу бриллианты царского рода Романовых и ем с золотых тарелок, что в 1939 году я лично присутствовала при подписании пакта Молотова-Риббентропа (выходит, я каким-то чудом стала взрослой: в то время мне было всего тринадцать!), что мой отец всегда просил у меня совета и что я регулярно отвозила семейные деньги в Швейцарию. Эти и подобные глупости пишут теперь обо мне американские и европейские газеты.
Объявился некий Виктор Луи, советский гражданин, корреспондент лондонской «Дэйли экспресс». КГБ позволил ему взять в Москве интервью у моих детей, чтобы выставить меня матерью-кукушкой. Московские агенты КГБ выгребли содержимое запертых ящиков моего письменного стола и забрали оттуда не только фотографии, но и копию моей рукописи. Я не захватила ее с собой, потому что уезжала в полной уверенности, что скоро вернусь. (Дети ничего о ней не знали.)