— Вы не сможете ничего доказать, это будет ваше слово против слова искушенного осведомителя КГБ Виктора Луи. У нас существует свобода высказываний, и каждый может писать, что хочет, если газеты согласны это печатать.
— Я мечтаю только о том, чтобы меня оставили в покое. Чтобы я могла спокойно жить! И лучше бы в уединении.
— Вы имеете на это право, но писать о вас все равно будут. Вы — инструмент двух могучих противников в холодной войне.
— Но что же мне делать со всей этой ложью? Не могу я сидеть, сложив руки! Я хочу написать новую книгу!
— Это — пожалуйста. И на ее страницах вы расскажете правду о своей жизни.
— То, что творится, — шок для меня. Я привыкла к тишине, и мне в голову не приходило, что у свободной печати такое неприглядное лицо!
— Такова цена свободы, — вздохнул Кеннан…
18
— За вашу книгу! — воскликнул Касс Кэнфилд, Светланин издатель, держа в руке бокал красного вина. Его жена, скульптор Джейн Уайт, присоединилась к нему.
— За нашу книгу! — ответила Светлана, отмечая про себя, что Касс, высокий и загорелый жизнерадостный мужчина с седым ежиком, выглядит гораздо моложе своих семидесяти лет, как, впрочем, и большинство пожилых американцев.
Все трое пригубили вино.
— Последуют и переводы на другие языки, — сказал Касс. Светлана не всегда понимала его шутки, так что Касс в ее присутствии старался шутить меньше либо выражаться яснее. Сегодня он пришел отпраздновать выход Светланиных «Двадцати писем к другу» — в черном костюме с красной бабочкой.
— Которая из книг радует вас больше всего? — с любопытством спросила Джейн.
— Как это — которая?
— У нас в «Харпер энд Роу» она вышла по-английски и по-русски, а есть еще немецкий перевод из Вены, там ее издал «Франц Молден».
Светлана была на седьмом небе, оттого что ее рукопись наконец-то превратилась в книгу. Она разглядывала томики и повторяла:
— Господи, это же чудо!
Потом она осознала, что все с интересом ждут ее ответа, и сказала:
— Это мой ребенок, какая разница, что за платьице на нем надето?
Светлана жила у Кэнфилдов уже неделю, и ей предстояло провести в Бедфорд-Виллидж еще месяц, а то и два, пока ситуация не прояснится, ее не прекратят преследовать журналисты и ей не удастся подыскать какое-нибудь подходящее жилье.
— «Двадцать писем к другу»… гм, какое интересное название, — сказала Джейн. — А кто он, этот друг?
— Да, собственно, никто… вернее, сразу все мои друзья.
Светлана видела, что ей не удалось убедить Джейн. Еще бы, ведь она и сама не верила в то, что говорит… всякий раз при взгляде на книгу она вспоминала одухотворенное и мужественное лицо Алексея Каплера.