Брянцев же, эпизодически кивая головой, как бы поддакивая хозяину, сосредоточенно соображал, какую же ассоциацию рождал в его памяти предприимчивый Зейлин. Наконец, сообразил: да он же напоминал ему своей настойчивостью легендарного мастера гробовых дел Безенчука из романа Ильфа и Петрова. Казалось, что муж Марины вот вот скажет: "Муза", туды ее в качель, разве товар дает? А у меня каждый певец – огурчик!" Юрий поневоле усмехнулся.
Но заметив довольно странную улыбку на лице Брянцева, Маринин муж наклонился к нему поближе и, обдав запахом дорогих сигарет, сообщил заговорщеским тоном:
— А, вообще-то, Лернер – еврей.
Похоже, что он напоследок раскрыл свой самый сильный аргумент.
— И Лера тоже? — тут же поинтересовался Юрий Андреевич.
— Точно не знаю, но она приехала из Петербурга, а вы же знаете сколько там жидов. Да и фамилия у нее скользкая какая-то.
Теперь профессиональный лицедей Зейлин походил на секретного агента, сообщающего своему хозяину добытые им сведения.
— А вы? — сурово спросил Брянцев.
— Что я?
— Вы – еврей? — строго пояснил он свой вопрос.
Борис Львович несколько побледнел от неожиданности, но, овладев собой, решительно заявил:
— Что вы, Юрий Андреевич, я уже давно крещеный. Я уже шесть лет в церковь хожу. Православную.
И он истово и широко перекрестился.
Брянцев отпрянул от размахивающего руками режиссера. Он както не очень доверял новоявленным верующим с явно атеистическим прошлым. Откинувшись на спинку кресла, Юрий задумался.
Информация требовала осмысления. Если он правильно понимал Зейлина, то выходило, что здешний его двойник был не только энергичным бабником, но еще и завзятым антисемитом. Он что, финансирует какую-нибудь "Черную сотню" или "Русский легион"? И все об этом знают? Этого еще не хватало! А как иначе можно было объяснить смысл последнего сообщения режиссера. Сам-то Юрий до этого как-то не замечал в себе особых склонностей к русскому национализму вообще и острой нелюбви к евреям в частности. Сам он считал, что подобными идеями увлекаются в основном недалекие, всему и всем завидующие мещане. В Англии, говорят, нет антисемитизма потому, что британцы не считают, что они глупее евреев. Брянцев не был англичанином, но, подобно жителям туманного Альбиона, тоже не знал ни одного еврея, который был бы умнее его. Поэтому он и не комплексовал по этому поводу.
— А как, вы говорите, фамилия этой самой Леры, — спросил Юрий Андреевич, дабы пауза не слишком затягивалась.
— Рюмина, — с готовностью сообщил Зейлин.
— Валерия Рюмина, — уточнила Марина.
Брянцев от неожиданности вздрогнул.