— Малоземелье же! — как само собою разумеющееся выдала Ленка, — Заливные луга — старались очищать от "сорных" растений. Плюс — отсутствие личного примера. Слышать — это одно. Видеть — уже совсем другое.
— Во-вторых, сильно разнилось отношение к такого рода знанию. "Поганая еда", в деревенской общине — приговор. Хуже, чем нажраться говна на зоне. В столичный город — эти деятели перебрались, но все пишевые вкусы — сохранили. Применительно к грибам — этот вопрос уже обсуждался, — Соколов согласно кивнул.
— У нас — такую гадость тоже не едят, — присоединился Плотников, — В иркутском клубе "Сталкер" когда он был — вопрос изучали, не более. Вывод сделали — "можно, но невкусно". После чего перешли на бурундуков.
— Вот именно! — Ахинеев дохлебал газировку, заново потянулся к кулеру, — Что у нас получается в случае голода? Разброд и шатания… В отсутствии признанного авторитета — все смотрят друг на друга и выжидают… Всякие там "ученые" — не образец. Хотя, счет времени может идти на дни и часы. Человек — существо стадное.
Повисло молчание. Вроде бы банальности, но когда таким тоном… И с таким выражением лица…
— Поясняю, откуда знаю. Моего "раскулаченного" деда, с семьей, выкинули без инструмента и припасов, на самом краю Васюганских болот, осенью 1929 года. Они — выжили. Питаясь корешками камыша. Хотя и не все. Пару клубней настоящей картошки, спрятанных в карман и бережно сохраненных — сберегли для посадки в следущий год. Дед был грамотный и знал, что вареные корни камыша, в голодную пору — не менее чем "традиционная пища русского народа", — Ахинеев опять жадно присосался к стакану, — Когда приперло, харч оценили. Однако, интересно другое. В родном селе деда, после "коллективизации" и выселения "лишенцев", тоже приключился голод. Так никаких корней камыша — они не ели. Не с кого было брать пример. Для "Ваньков из Пердуновки" — это очень важно!
— И не только, — криво усмехнулась филологиня, — Для бар и примкнувшей челяди — оно тоже важно! Мы постоянно забываем, что в дореволюционной России главным видом образования было "гуманитарное". Или — наука управлять людьми. Источником информации служили книги. Великая русская литература… Что они в то время знали про съедобные корешки? Например, в книжке Гончарова про Обломова описано, как главный герой, в детстве, их выкапывал и ел… Не с голодухи, понятное дело, а в порядке знакомства с окружающим миром. Толстой писал про "хлеб с лебедой", причём — ругал его. Дескать, хлеб получается плохим. И Чехов о лебеде упоминал. Но, что это за лебеда такая — тайна велика есть. Лично я, даже глядя на картинки — вовсе не припоминаю такого растения. Чего требовать от ленинградцев 30-40-х годов, в массе — едва усвоивших самые азы естествознания?